Этим летом я стала красивой - Дженни Хан

– Ты будешь сохнуть по Конраду и вряд ли заметишь, что меня нет, – сказал он.

Я показала ему язык.

Рано утром Стивен уехал. Джереми и Конрад отвезли его в аэропорт. Я спустилась, чтобы попрощаться, но не стала набиваться к ним, потому что прекрасно понимала, что Стивен будет против того, чтобы я с ними ехала. Он бы хотел побыть наедине с друзьями, и впервые я позволила ему это без ссор.

Обняв меня на прощание, брат снисходительно, как может только он, посмотрел на меня грустными глазами и с полуулыбкой сказал:

– Не наделай глупостей, хорошо? – Он сказал это так значительно, будто хотел донести до меня нечто важное, чего я должна была понять.

Но я не поняла и просто ответила:

– И ты береги себя, придурок.

Он вздохнул и покачал головой так, словно разговаривал с ребенком.

Я старалась не заморачиваться над его словами. В конце концов, он уезжает, и без него все будет по-другому.

– Передавай папе привет от меня, – сказала я.

Я не сразу вернулась в кровать. Я еще немного постояла на крыльце и даже пустила слезу от грусти, о чем, конечно, Стивен никогда не узнает.

Это лето могло стать для нас последним по многим причинам. Осенью Конрад тоже уедет в колледж. Он собирается в Браун. И следующим летом он может не приехать. Скорее всего, у него будет стажировка или летняя школа, или он отправится в путешествие по Европе с новыми друзьями по общежитию. А Джереми может уехать в спортивный лагерь от футбольного клуба, о котором он постоянно говорит. Многое может измениться. Получается, что я должна попытаться взять от этого лета все, на тот случай, если подобного больше не будет. К тому же скоро мне исполнится шестнадцать – я стану старше. Не может же все оставаться, как прежде.

11 лет

Мы лежали вчетвером на большом покрывале на песке. Конрад, Стивен, Джереми и я с самого края. Я всегда лежала с краю в тех редких случаях, когда ребята разрешали мне пойти с ними. Солнце едва перевалило за полдень, и было так жарко, что, казалось, волосы вот-вот вспыхнут. Я лежала и прислушивалась к тому, что обсуждают мальчики, играя в карты.

Джереми спросил:

– Что бы ты выбрал: чтобы тебя окунули в кипящее масло или сняли скальп раскаленным кухонным ножом?

– Оливковое масло, – уверенно сказал Конрад. – Так быстрее.

– Оливковое масло, – отозвалась я эхом.

– Раскаленный нож, – сказал Стивен. – Больше шансов, что я отберу нож и сниму скальп с этого урода.

– Об этом не идет речи, – пояснил Конрад. – Это вопрос о смерти, у тебя нет никаких шансов. И выбора нет.

– Ладно, тогда оливковое масло, – сказал Стивен сварливо. – Ну, а ты что выбираешь, Джереми?

– Оливковое масло, – сказал Джереми. – Теперь твоя очередь, Кон.

Конрад прищурился, глядя на солнце.

– Что бы вы выбрали: снова и снова проживать самый лучший день в вашей жизни или прожить заурядную пристойную жизнь?

С минуту Джереми молчал.

Ему нравилась эта игра. Он любил размышлять о разных возможностях.

– А если бы я выбрал один лучший день, я бы знал, что проживаю его снова, как в «Дне сурка»?

– Нет.

– Тогда я выбираю самый лучший день, – наконец решил он.

– Ну, если лучший день предполагает… – начал Стивен, но, взглянув на меня, сделал паузу, чего я терпеть не могла. – Я тоже выбираю лучший день.

– Белли, – Конрад посмотрел на меня, – а что бы выбрала ты?

Я прокрутила в голове разные варианты в поисках нужного ответа.

– Э-э, я бы выбрала заурядную жизнь. Тогда бы у меня осталась надежда, что когда-нибудь настанет тот самый лучший день, – сказала я. – Не хотелось бы, чтобы вся жизнь была одним днем, который повторяется снова и снова.

– Да, но ты же не будешь знать о том, что этот день повторяется, – вмешался Джереми.

Я пожала плечами:

– Но в глубине-то души ты будешь это понимать.

– Глупости, – сказал Стивен.

– Не думаю, что это глупости. Скорее, я соглашусь с точкой зрения Белли. – Клянусь, Конрад посмотрел на меня так, как, наверное, солдаты смотрят друг на друга, поднимаясь из окопа навстречу врагу. Словно было что-то, что объединило нас.

Я пожала руку поверженному в споре Стивену. Ничего не могла с собой поделать.

– Видишь, – сказала я. – Конрад со мной согласен.

Стивен запищал, изображая меня:

– Конрад со мной согласен. Конрад меня любит. Конрад потрясающий.

– Заткнись, Стивен! – заорала я.

Он усмехнулся и сказал:

– Моя очередь задавать вопросы. Белли, что бы ты выбрала: каждый день есть майонез или остаться плоскодонкой до конца своих дней?

Я перевернулась, схватила пригоршню песка и кинула в Стивена. В тот момент он смеялся, и поэтому часть попала ему прямо в рот, а часть прилипла к влажным щекам. Он заорал:

– Ну все, Белли, ты труп! – И накинулся на меня, а я, пытаясь увернуться, откатилась подальше.

– Оставь меня в покое, – сказала я, защищаясь. – Я все маме расскажу!

– Ты невыносимая заноза в заднице, – сказал он, грубо хватая меня за ногу. – Я брошу тебя в воду.

Я попыталась вырваться из его рук, но мне удалось только бросить еще песка ему в лицо, что, конечно, разозлило его еще больше.

Вмешался Конрад:

– Стивен, оставь ее в покое. Пойдем поплаваем.

– Да, пойдем, – поддержал Джереми.

Стивен заколебался.

– Хорошо, – сказал он, выплевывая песок. – Но ты все еще труп, Белли. – Он показал на меня указательным пальцем и резко провел ладонью у горла.

Я повторила его жест и перевернулась обратно, но в глубине души я ликовала. Конрад защитил меня. Значит, ему не безразлично, жива я или мертва.

Стивен злился на меня весь день, но оно того стоило. Было просто смешно, что он пытался дразнить меня плоскодонкой, потому что я уже два года как носила бюстгальтер.

Вечером после отъезда Стивена я, как всегда, спустилась поплавать. Конрад, Джереми и соседский парень Клэй Бертоле сидели в шезлонгах у бассейна и попивали пиво. Клэй жил на нашей улице и был на год старше Конрада. Он тоже приезжал в Казенс каждое лето. Не то, чтобы он кому-то особенно нравился, просто здесь не приходилось выбирать, с кем тусоваться.

Заметив его, я невольно прижала полотенце к груди. Я даже подумала, не вернуться ли в дом, пока они меня не увидели. В присутствии Клэя я всегда нервничала. Вовсе не обязательно сегодня плавать, я могу это сделать и завтра. Но нет, я все же имею столько же прав здесь находиться, сколько и они. Может, даже больше.