Греческая серенада - Люси Монро

— Кто-нибудь сообщил Элли?

— Она не отвечает.

— Я сейчас еду к ней.

— Это хорошо. Когда увидишь ее, скажи, пожалуйста, что я уже работаю над поиском ее сестры.

— Ладно, скажу.

Он снова позвонил на ее домашний телефон, но ответа не было. Затем позвонил матери. Разговор с ней был почти таким же тяжелым, как с той женщиной, внимание которой ему еще раз придется заслужить.

Сандор позвонил по домофону. Тщетно. Элли не открыла дверь. Но он все равно прошел в дом и поднялся на ее этаж. Позвонил в дверь — никакой реакции. Постучал. Из-за стальной двери не доносилось ни единого звука. Тогда он стал звать ее. А потом решил сказать:

— У меня новости о твоем отце, Элли.

Но снова ничего. Тогда он направился к той квартире, где расположилась ее охрана, и забарабанил в их дверь. Ему открыл мужчина лет пятидесяти, высокий и подтянутый.

— Что вы хотели?

— Надеюсь, представляться не нужно. Вы знаете, кто я?

— Да, сэр.

— Скажите, миссис Вентворт выходила из квартиры вечером?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да, сэр. После того, что она нам устроила, мы принимаем дополнительные меры безопасности. Она не может покинуть здание без нашего ведома.

— Спасибо, — ответил Сандор и направился обратно к ее двери.

И ломился в нее до тех пор, пока не услышал голос Элли.

— Ради бога, Сандор, мои соседи прибегут на шум, — сказала она. Из-за двери было не очень хорошо слышно, но явственно различались гневные интонации. — Уходи.

— Нет, — ответил Сандор, пристально глядя в глазок на двери.

— Я тебя не пушу!

— Элли, твой отец в беде.

— Возможно, — бросила она. В ее голосе он услышал не только злобу, но и боль.

— Сейчас, пока мы тут с тобой разговариваем, врачи борются за его жизнь. Он попал в больницу, — заставил себя сказать Сандор. Ему не хотелось сообщать ей плохие новости. Она и так уже натерпелась. Наступила тишина. Потом зазвонил его мобильный. Элли! — Мне жаль, милая, — сказал в телефон Сандор.

— Как это — в больнице? — обеспокоено проговорила Элли.

— Хоук сказал, что около двух часов назад его нашли в офисе на полу и отвезли в частную больницу.

Связь прервалась. Затем послышался звук открываемого замка, и дверь распахнулась. На пороге стояла Элли. Ее глаза были пронзительно-синими, холодными. Веки — красными и припухшими. Усталость сквозила в каждом движении.

— Надеюсь, на этот раз ты говоришь правду…

— Конечно, Элли, как я мог придумать такое!

— Ну да, да, слышала уже…

Сандор не обиделся. В такой ситуации должен быть кто-то, кто терпит и прощает. И он это заслужил. Он оказался неправ. Элли знала это с самого начала, бедная. Сандор не мог придумать, как теперь ее утешить. Он ранил это нежное создание, а ведь она ему так доверяла… Возможно, она простит ему подозрения в неверности — его тоже можно понять. Но вот сделку с ее отцом — вряд ли…

— Твой отец в больнице, как я уже сказал. До тебя пытались дозвониться, чтобы это сообщить, но ты не отвечала.

— Я не хочу разговаривать ни с тобой, ни с ним.

— Понимаю, — ответил Сандор, мысленно проклиная того, кто изобрел определитель номера.

— Нет. Ничего ты не понимаешь… — произнесла Элли, готовая расплакаться. Ее подбородок задрожал, но она продолжила: — Ты не любишь меня, потому не способен понять.

Сандор не знал, что ответить.

— Я отвезу тебя к нему в больницу.

— Я и сама умею водить, — ответила она. Сандор заметил, что она дрожит всем телом.

— Тебе не стоит садиться за руль в таком состоянии, — спокойно и мягко, как ребенку, сказал он.

— В каком таком состоянии?! — вскрикнула Элли и осеклась, затем почти шепотом продолжила: — Подумаешь, рана ведь внутри. Мое сердце обливается кровью — да! А виноваты вы двое. Как вы все-таки старались! И вам удалось меня обмануть, — ее голос затих. Она смотрела не на него, а куда-то в пространство перед собой. Слегка приоткрыт рот, глаза похожи на кусочки стекла, слезы блестящими полосками делят лицо на три части.

Сандору стало безумно жаль ее. Чувство вины обожгло его так, что у него потемнело в глазах. Он закрыл их на пару секунд, пытаясь найти в себе силы говорить с ней.

Она лучше меня, я просто не имею права вообще находиться рядом с ней, дышать ее воздухом.

— Я не знал, что у тебя есть сестра.

— Но о сделке ты знал! Ты не мог не знать, что я для тебя ничто, только гарантия. И ты собирался использовать меня. Просто использовать для получения чего-то, что действительно для тебя важно. И если бы не эти детективы, ты продолжал бы идти к своей цели через меня. По мне.

— Все не так на самом деле, — быстро произнес он, замотав головой. Конечно, она ведь видит это по-другому. Женщины вообще на все смотрят не так, а уж Элли особенно. — Я не собирался тебя использовать, просто хотел прожить мою жизнь вместе с тобой.

Она покачала головой. Что она отрицала? Его слова или свои мысли? Сандор не мог понять. Она прижала ладонь к подбородку, пытаясь унять дрожь, но это было невозможно, потому что истерическая дрожь била все ее тело. Она была такой хрупкой… Но в ней был некий стержень, внутренняя опора. Она гнулась, как ивовый прут, под всеми этими испытаниями, но не ломалась. Сандору казалось, что нервный срыв, который должен был произойти в тот момент, когда она открыла ему дверь, не подавлен, а отложен. Острое чувство собственного достоинства не позволяло ей ослабить контроль, сорваться у всех на виду. И сейчас, глядя на нее, Сандор видел словно двух людей — настоящую, расстроенную Элли и ту, которую она изо всех сил старалась изобразить.

— Я не собираюсь обсуждать это сейчас, — сказала она довольно громко. И снова маска падает, и надломленным голосом Элли продолжает: — Скажи, он правда в больнице?

Она так бледна, что, кажется, вот-вот упадет в обморок.

— Это правда, — ответил он. Затем быстро подошел и обнял ее. — Я сам проверил. Его состояние стабильно, но врачи до сих пор не знают, чем это было вызвано.

Он нежно гладил ее по волосам, согревал своим теплом. Ему на ум пришло сравнение: маленькая нежная фиалка в кубике льда. Надо только растопить лед. Освободить ее.

— Зато я знаю, — сказала она, всхлипнув, и прижалась плотнее к нему. — Это я виновата.

— Нет, нет…

— Это так. Я пришла к нему и сказала, что знаю о сестре. Сказала ему все. Что он бросил ее, что ему наплевать на меня. А потом ушла. Он кричал мне вслед, просил вернуться. А я ушла, я не могла его больше видеть! — под конец выкрикнула она и снова заплакала. Ее пальцы судорожно сжимали ворот его рубашки. Она цеплялась за него, как за край уступа, чтобы не упасть в пропасть, отчаянно, испытывая ужас перед тем, что ждет ее внизу, если отпустить.