Греческая серенада - Люси Монро

Элли немного замешкалась перед дверью в палату. Столько чувств смешивалось в ней, готовых разорвать сердце. Страх. Она очень боялась, что отец может умереть, он ведь единственный, кто был рядом с ней. Злость. Ослепляющая ярость, которую Элли едва сдерживала. Желание мстить. Глухая боль. Она не могла не то что простить, а даже осознать до конца, что они оба — и отец, и Сандор — предали ее.

Отец был в сознании. Когда Элли вошла, его взгляд остановился на ней. В светлых глазах старика была абсолютная пустота, которая напугала Элли еще больше. Он молчал. Он даже не улыбнулся, увидев ее. Она остановилась на небольшом расстоянии от кровати, не решаясь подойти ближе. Она надеялась, что отец или Сандор скажут хоть слово. Элли совсем не знала, что ей делать и как себя вести.

И тут Джордж Вентворт сделал то, чего не делал уже очень давно. Он протянул руки к Элли и позвал:

— Элли, доченька, подойди ко мне.

И она подбежала к отцу. Они обнялись, и Элли снова заплакала. Ей было так странно в объятиях отца, в последние годы он даже близко к ней не подходил. Ее тело сотрясалось от рыданий, душивших ее. Она говорила, захлебываясь слезами:

— П-прости меня, папа… Я… я не хотела… чтобы так… вышло. Я совсем… не хотела-а…

— Я знаю, Элли, хорошая моя, знаю. Ты не виновата. Я здесь из-за своих ошибок.

Элли подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Она почти ничего не видела от слез.

— Но я сказала тебе…

— Ты сказала правду, доченька, — ответил он, печально улыбаясь. — Ты открыла мне глаза. Я наделал кучу ошибок и был жесток с тобой. И это хорошо, что ты мне все сказала. Я многое понял. Осознал наконец, что у меня есть дочь, которой я нужен. Как же далеко я был от тебя все эти годы! Спасибо тебе, родная моя. Знаешь, ты дала мне надежду. Может быть, вместе мы найдем твою сестру.

— Но как же ты раньше не чувствовал, что нужен мне? Я так хотела, чтобы ты был рядом, а ты словно не видел меня.

Тень прошла по его лицу, оно исказилось страданием. Он опять заговорил, сбиваясь с одного на другое:

— Почти двадцать лет я совершенно не обращал на тебя внимания. Я вообще ничего не чувствовал. После смерти твоей мамы я закрылся от окружающего мира. Я продолжал работать, ведь для этого нужно только думать, не ощущать. Я стал машиной. Прости, доченька. Если бы я только мог все вернуть, но ведь это невозможно… И я никак не могу это восполнить. Но ты у меня молодец, выдержала, ты выросла, привыкла обходиться без меня. Что же мне теперь остается, Элли?.. Когда твою сестру похитили, я тоже ничего не почувствовал. Конечно, началось расследование — и полиция, и частные детективы. А потом мне сказали, что все нити оборвались и у них нет информации. В полиции дело закрыли, я отказался от услуг детективов. Для меня все было как в тумане. Будто не со мной. А сейчас я словно проснулся. Боже мой, сколько же я упустил! И ради чего?..

Его голос затих, и Джордж вдруг заплакал. Он отвернулся от Элли и продолжил сдавленным голосом:

— Мне нет прощения. Я был плохим отцом, если вообще имею право так себя называть. Я не только бросил потерянную дочь на произвол судьбы, я не заботился даже о той дочери, которая была рядом.

Внезапно монитор, к которому были подключены приборы, начал издавать сигналы. Вбежала медсестра, за ней — врач. Элли попыталась встать, чтобы не мешать им, но отец не отпускал ее.

— Ничего страшного, это сердце. Оно учится чувствовать заново, — сказал он, с усилием улыбаясь.

— Ну пожалуйста, папа, пусть тебя осмотрят. Я не хочу снова тебя потерять, — зашептала Элли.

— А ты не уйдешь? — со слезами в голосе спросил он. В его взгляде была мольба, то, чего Элли никогда не видела.

— Не уйду, обещаю. Я только выйду в коридор.

— Я очень люблю тебя, Элинор. Я знаю, что так и не смог проявить свою любовь, и ты, наверно, не веришь мне. Но я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было. Больше жизни.

Элли очень хотела верить ему. Она не знала, сможет ли, но хотела забыть все, что было, и просто поверить. Но никакие слезные мольбы и признания не могли стереть прошлое. Все-таки двадцать четыре года — немалый срок. Страх быть обманутой вновь проснулся в ней, а за ним — чувство вины за недоверие тому, кто был ей самым близким человеком. Элли почему-то не сомневалась, что, стоит отцу только немного прийти в себя, он станет прежним. И забудет о ней, отдалится.

— Я тоже тебя люблю, папа. И всегда любила, хоть ты и не замечал этого.

Он отпустил Элли, и Сандор вывел ее в коридор. Он прижал ее к себе, как бы защищая от всего, что так внезапно навалилось на хрупкие плечи Элли. Вдруг Элли ощутила, как еще чьи-то руки обнимают ее.

— Ну как?

— Она сильная, мама, — ответил Сандор. Элли подняла голову.

— Гера? Вы здесь?

— Да, я здесь, девочка моя, — мягко произнесла она. Ее лучистые глаза были полны сочувствия. — Пойдем, тебе нужно присесть.

— Но я обещала папе, что буду в коридоре.

— Это близко, всего-то шагов десять. Пойдем, Элли. Как только отец захочет тебя видеть, тебе сразу же сообщат. Уж Сандор об этом позаботится, правда? А тебе нужно немного отдохнуть.

Вдвоем они уговорили Элли пройти в приемную и там, усадив девушку на диван, сели по обе стороны от нее. Кроме них, в комнате никого не было. Элли была рада, что они одни, она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии. Сандор обнял ее за плечи, и она склонилась к нему, чувствуя себя невыносимо слабой. Его сила вселяла уверенность. Гера держала Элли за руку и поглаживала ее.

— Трудный выдался день, да?

— Да уж, — слабо усмехнулась Элли.

— Сандор мне рассказал.

Элли перевела удивленный взгляд с матери на сына.

— Все рассказал?

— Да, все. Мой сын поступил очень глупо и некрасиво. Но, мне кажется, его можно простить. Он, как и ты, ничего не знал о твоей сестре.

— Интересно, а рассказал ли он вам о сделке?

— Да, — со вздохом ответила Гера. — Ни он, ни твой отец совершенно не понимают женщин, правда?

— Правда.

— А ничего, что я тут сижу? При вашем разговоре? — вмешался Сандор.

— Ничего. Тебе повезло. Только не вмешивайся, сын.

Элли выдавила из себя смешок.

— Я не отвечала на звонки, поэтому Сандор приехал за мной.

— Это я тоже знаю. Он позвонил мне по дороге к тебе домой.

У Элли на глаза навернулись слезы.

— А что, если б отец умер, а я не знала?

— Ну что ты такое говоришь, не надо даже думать так. Все наладится.

Элли кивнула, глотая слезы. Какие все-таки они горькие, когда в них столько боли. В комнату заглянул врач и обратился к Элли: