Доизвинялся - Джей Рейнер

– Тут она, пожалуй, переплюнула Стефана, а ведь он в солдаты подался.

– Давай не будем об этом.

Он тоже потянулся за хлебом.

– Нет, серьезно, что ты затеял? Может, нам с мамой взять тебя под опеку?

Я пожал плечами.

– Мне кажется, я поступаю правильно, вот и все. На самом деле я затем тебя сюда пригласил.

Он откинулся на спинку стула. Он явно заинтересовался:

– Валяй.

Подали мясо, и мы приступили к еде.

– Я вспоминал наше детство, и, знаешь, мне просто хочется попросить прощения. Я плохо с тобой обращался.

Теперь уже Люку стало не по себе. Он сделал вид, что увлеченно соскабливает куски мяса с бычьего хвоста на своей тарелке.

– Но ведь старшим братьям так и положено, разве нет?

– Почему мы должны, не рассуждая, поступать как положено? Например, в тот день, когда я так тебя довел, что ты едва не перепрыгнул обеденный стол. Это было…

Люк рассмеялся.

– Ловко было придумано.

– Ужасно было придумано.

– Это важно?

– Думаю, да. Мне чертовски стыдно. Мне очень жаль, вот и все.

Он прикусил губу, вид у него стал смущенный.

– Как тебе? – Он указал на мой жареный свиной желудок с маринованными сливами.

Положив вилку и нож, я отодвинул тарелку.

– Прискорбно. Верхняя корочка дряблая, сало не вытоплено. Недожаренная растрата хорошего мяса.

Люк прищурился.

– Не слышу ли я фирменный выпад Марка Бассета? Как насчет «Единственное мясо, которому место в «Камере высоко подвешенных туш», с туши самого повара»? Что-то в таком духе. Дарю фразу.

Я слабо улыбнулся.

– Пожалуй, откажусь. – Я покачал головой и, попросив меню, заказал снова, на сей раз стейк и пирог с почками.

– Господи помилуй, зачем?

– Не хочу делать поспешных выводов. Возможно, нечестно оценивать ресторан по одному блюду.

– Марк?…

– Я серьезно. У них целое меню, а мы выбрали из него только свиной желудок и твой бычий хвост. Кстати, как он тебе?

Люк перевел взгляд на тарелку.

– Нормально. Тушеный бычий хвост.

– Хорошо. Вот видишь? Если бы я судил о здешней кухне только по моему блюду, вышло бы несправедливо.

– Линн права. Ты заболел.

– Чушь. Я просто отказываюсь принимать, что поступать следует только так, как мы всегда поступали. – Я помешкал. – Кстати, на чем я остановился?

– Э… на извинениях за ту пытку визгом, которую я считал истерикой.

– Нет, не считал. Ты пытался меня убить.

– Ладно. Тогда я, может, тебя ненавидел, но теперь мне все равно. Это зовется личной историей. Ее не перепишешь.

– Согласен, не перепишешь. Но ее можно пересмотреть. С историческими событиями сплошь и рядом такое проделывают. Справедливые войны становятся несправедливыми. То, что казалось разумной политикой, полвека спустя превращается в возмутительную. Почему нельзя переоценить историю отдельных людей?

Свиной желудок унесли и заменили его стейком и пирогом с почками, обещавшим темную поджарку под золотистым куполом слоеного теста. Я надрезал верхнюю корочку, и к потолку поднялся столб пара. Я попробовал несколько кусочков стейка.

– Вот дрянь!

– В чем дело?

– Подливка пресная. – Я прожевал еще кусок говядины. – И мясо недодержали.

Люк поднял руки.

– Видишь? Ресторан просто хлам. Давай признавай поражение.

– Обслуживание хорошее. Хлеб неплох. И в тесте на салфетку он получил четыре балла. А это ведь что-нибудь да значит. Передай меню.

У Люка вырвался слабый стон, эхо того воскресного много лет назад. Я выбрал филейный стейк с кровью под беарнским соусом и картофель во фритюре. К тому времени, когда заказ принесли, тарелка Люка опустела. Он хищно смотрел, как я разрезаю карамельно-коричневое мясо. Оно мягко поддалось под ножом, завернулось, открывая блестящую пурпурную внутренность. Это был фантастический стейк. Наконец-то для смерти коровы нашлась веская причина.

– Ну, видишь? – сказал я, счастливо нарезая мясо. – Я знал, что это место хотя бы на что-то годится.

– Это стейк. Тебе пожарили на гриле стейк, а ты хочешь выдать им медаль?

– Простые вещи труднее всего сделать как надо.

– Нет, не труднее. Их проще всего сделать как надо.

– Это всего лишь цинизм, Люк.

– С меня хватит. Я попрошу счет и смирительную рубашку.

Позже, вернувшись к себе, я прикончил хрупкий запас «Манжари» из Ящика Порока и налил себе солидную порцию водки. Линн не было дома: она устраивала чтения для банды мрачных чешских писателей и раньше полуночи домой не вернется. Квартира была в моем распоряжении. Включив компьютер и расправившись с шоколадом, я подержал водку во рту, чтобы избавиться от последнего послевкусия на языке. Пришло время писать.

Марк Бассет представляет

Как-то я заявил в этой колонке, что поданное мне блюдо похоже на собачьи консервы, только без вкусовых добавок. Про другое я сказал, что оно, возможно, будет вкуснее на выходе из тела, чем при входе в него. Я употреблял такие выражения, как «сточные воды», «жидкий цемент» и «токсичные отбросы». Однажды я призвал привязать шеф-повара к столбу посреди рыночной площади (к любому столбу на любой рыночной площади) и закидать его порциями липкого картофельного пюре его приготовления. Другому я предложил попробовать зажарить на гриле собственные почки, чтобы посмотреть, не станет ли он относиться к злополучному органу с большим уважением. Совсем недавно я выступал за то, чтобы шеф-повара приговорили к смертной казни за преступления против пиши, в которых он повинен.

Все это я писал отчасти потому, что мне действительно были противны блюда, которые мне подавали, но в основном потому, что верил: моя работа ресторанного критика заключается в том, чтобы служить вам, читатели, – не обязательно предоставляя информацию, но неизменно развлекая. Судя по числу приходящих мне писем, у меня была веская причина полагать, что вы, как столпившиеся вокруг гильотины парижане, по достоинству оценили эти внезапные вспышки поношений.

Теперь я понимаю, что плохо служил вам. Возможно, жестокость способна на минуту нас развлечь, но это преходящее и в конечном итоге скудное удовольствие: крохотное в сравнении с наслаждением от хорошей и принятой с комфортом пиши. Я пришел к выводу, что мне следует подбирать вам побольше вкусных блюд и поменьше жестоких шуток. И потому с сего момента в этой колонке вы не встретите больше ничего негативного. Если я стану рассказывать вам про ресторан, то только потому, что там хорошо кормят. Если я буду упоминать блюдо, то только потому, что его стоит попробовать. Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на низкокачественное. Я же стану выискивать для вас только алмазы в тоннах породы, а это, кстати, подводит меня к «Камере высоко подвешенных туш» в Смитфилде…