Шоссе Энтузиастов. Дорога великих свершений - Алексей Рогачев

Все же Быковский был крепким профессионалом, и выстроенный им Ивановский монастырь на фоне полной серости своих современников можно считать определенным достижением, особенно если учитывать сложность поставленной перед архитектором задачи.

Участок неправильной формы с сильно изрезанными границами был вытянут с севера на юг, что делало его очень неудобным для монастыря. Поскольку алтари православных храмов следовало ориентировать на восток, монастырский собор приходилось ставить поперек продольной оси всего комплекса. Но самым неприятным для зодчего было даже не это. На городские улицы территория монастыря выходила восточной и северной сторонами. Следовательно, вместо того, чтобы повернуть собор «лицом» к входящим посетителям, его приходилось повернуть к улице «тылом», то есть глухой алтарной стороной. Еще одной неприятностью стал крайне неблагоприятный рельеф. Отведенный под обитель участок казался расположенным на горке только при взгляде с Солянки. И с севера, и с востока он выглядел стоящим в низменности. Более того, самой высокой точкой монастырской территории был северо-восточный угол, а далее на юг вдоль продольной оси участка рельеф быстро понижался. И собор, призванный стать центром ансамбля, оказывался расположенным весьма невыгодно.

Так что Быковскому пришлось преодолевать немалые трудности. Поработал он на славу, выжав из неблагодарного участка все, что можно. И все же весомого успеха добиться не сумел. Да вряд ли подобный подвиг удался бы даже самому талантливому зодчему.

Быковский выстроил ансамбль вдоль продольной оси – с севера на юг. Главный вход в монастырь, устроенный на самой высокой точке участка на его северной границе, выделен двумя высокими башнями-колокольнями, выдержанными не то в романском стиле, не то в раннем итальянском ренессансе. Заданную парными башнями ось поддерживает граненый купол собора. Но, поскольку поставлен храм ниже точки главного входа, он кажется провалившимся в яму и, несмотря на большую высоту, не сделался уверенной архитектурной доминантой.

Быковскому пришлось применить и другое, не слишком удачное, но вынужденное решение. Выстроенный им монастырский собор обладает довольно редкой особенностью. Его главный вход находится не с западной стороны, как в большинстве церквей, а с северной. Из-за этого входящие посетители неожиданно для себя видят иконостас не перед собой, а с левой стороны. К заслугам Быковского следует отнести то, что эту внутреннюю нелепицу он сумел успешно замаскировать, и снаружи она никак не воспринимается.

Более или менее успешно удалась зодчему борьба со сложным рельефом на остальной территории. Резкие перепады высот он скрыл разбиением ее на отдельные дворики с более или менее ровной поверхностью. Границы между двориками обозначены чисто декоративными аркадами, придающими ансамблю живописность и романтичность. Самый большой двор образовался у южного фасада собора, где устроен еще один парадный вход в храм.

Для оформления монастырских построек Быковский широко использовал мотивы итальянского ренессанса. В частности, считается, что прототипом для завершения монастырского собора послужил купол огромного собора Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции. Однако относительно небольшие размеры московской копии и неудачная постановка помешали собору Ивановского монастыря занять подобающее место в числе архитектурных доминант прилегающего района. Единственная эффектная точка зрения на ансамбль – вдоль главной его оси, с горки Старосадского переулка, откуда ясно читается замысел зодчего.

Архитектурная критика восприняла работу лидера московских зодчих весьма сдержанно. Основным упреком в адрес Быковского стало использование им стилей прошлого, хотя, как отмечал один из критиков, талантливый зодчий был вполне способен изобрести что-нибудь новое, свое собственное.

Комплекс Ивановского монастыря стал уникальным для Москвы – единственный среди многочисленных московских обителей он выстроен по единому проекту одного автора. На его территории осталась лишь одна старая постройка – кельи XVIII века, но и они были надстроены и перестроены Быковским. Строительство велось долго – с 1860 по 1879 год, отняв много сил у архитектора, зато получившийся в результате ансамбль наряду с усадебным комплексом Марфино можно считать самой значительной из работ зодчего. Но не самой лучшей. Крайне неудачное расположение монастыря обусловило ряд нелепостей в его планировке, снизило его градостроительное значение, не позволило крупному ансамблю стать доминантой окружающей среды. Преодолеть влияние неблагоприятного фактора в виде упрямой воли двух недалеких дам даже Быковскому оказалось не под силу.

Если дом № 1 на Солянке может расцениваться как не слишком удачный, но типичный для своего времени образец московской архитектуры, то здание под № 14, строение 3 принято относить к выдающимся памятникам.

Сооружалось оно для Опекунского совета – удивительного учреждения, которое первоначально должно было осуществлять управление государственными заведениями для детей-сирот – воспитательными домами в Москве и Петербурге. Средств на содержание благотворительных учреждений постоянно не хватало. Выход был найден в занятии ростовщичеством. Вскоре Опекунский совет стал крупнейшей организацией, выдающей ссуды под залог помещичьих имений и другой недвижимости. Заведование детскими приютами отошло на второй план.

Но официально именно это оставалось главной задачей совета, а потому место для его здания было выбрано рядом с московским воспитательным домом. Строилось оно по проекту Д. И. Жилярди и А. Г. Григорьева в 1823–1826 годах. По сторонам центрального кубообразного корпуса, где, собственно, и располагался совет, стояли два флигеля, в которых жили сотрудники. Все три строения соединялись массивной каменной оградой.

Особой удачей архитекторов стал центральный корпус. На его фасаде расположен восьмиколонный ионический портик с фризом работы скульптора И. П. Витали. К входу ведет широкая лестница. Здание завершено куполом на массивном барабане с полукруглыми окнами.

К сожалению, впечатление величественности главного корпуса было в значительной степени утрачено при перестройке здания в 1847 году. Ссудные операции постоянно росли, штат Опекунского совета расширялся, организации требовались новые помещения. Поэтому вместо бесполезных оград между центральным корпусом и флигелями выстроили соединяющие их двухэтажные вставки. Автор проекта, все тот же М. Д. Быковский, постарался выдержать новые постройки в стиле первоначального здания, но это делу помогло мало. Эффектный, могучий центральный объем оказался вмонтированным в получившееся единое весьма протяженное сооружение и растворился, потерялся в нем. Рядом с Опекунским советом привлекают внимание два массивных пилона, некогда обозначавшие парадный въезд на территорию воспитательного дома. Установленные на пилонах скульптурные группы, также работы И. П. Витали, символизируют лучшие человеческие чувства и называются «Милосердие» и «Воспитание».

На Солянке есть и еще один почти настоящий шедевр зодчества – доходный дом, известный как дом купца Расторгуева. Шедевральность зданию обеспечивают огромные бородатые атланты, поддерживающие балкон над парадным входом. Атлантов в Москве совсем немного, здешние зодчие отдавали предпочтение кариатидам (правда, и эти изящные фигурки в столице наперечет). Но вначале дом, возведенный в 1859–1860 годах по проекту академика И. К. Рахау[29], в качестве чертежника подвизавшегося в комиссии по построению храма Христа Спасителя, имел облик вполне заурядный. Даже не слишком придирчивая архитектурная критика того времени оценила результат академической работы как неблаговидный.