Лето - Али Смит

За эту статью, написанную с нарушением министерского кодекса, он получил 275 000 фунтов стерлингов, и в последующие дни она упоминалась в качестве причины усиления антимусульманских атак и инцидентов в Великобритании.

В преддверии всеобщих британских выборов 2019 года он неоднократно отказывался признать, что в риторически проводимой им мысли было хоть что-либо вредное, безответственное или настораживающее. Это происходило в то время, когда по всему миру участились атаки на людей с исламскими верованиями, когда сначала Америка, а затем Индия закрыли границы для мусульман, причем Индия приняла законы против мусульман и инспирировала атаки, избиения, линчевания, аресты и убийства мусульман, а также недавнее оцепление всего Кашмира наряду с масштабной координированной международной консервативной милитаризацией и одновременной инициативой по созданию лагерей для «перевоспитания» мусульман в Китае».

Ничего себе, – говорит Шарлотта.

Эшли – респект, – говорит сестра. – Можно это Аят послать?

Нет, – говорит Роберт.

Современная лексика? – говорит Шарлотта. – Так она это называет?

Да, – говорит Роберт.

Спасибо, что зачитал, – говорит Шарлотта.

Да ладно, – говорит Роберт

Почему нельзя? – говорит сестра. – Она рассказала мне ужасную вещь – как мужчина остановил ее мать на улице возле их химчистки и сделал вид, будто пытается просунуть ей в глаза письмо, а затем попытался рассмешить всех прохожих на улице. Никто не рассмеялся. Просто он был похож на психа. Но это вообще-то произошло с ними после той статьи. Сумасшедшие совсем с ума посходили.

Очень хороший материал для «Арта на природе», – говорит мужчина.

Согласна, – говорит Шарлотта.

У меня тут есть еще фотки страниц про «надувательство», «арапчонка» и «сдохни в канаве», если кто-нибудь хочет увидеть или услышать, – говорит Роберт. – Очень интересно.

Я хочу, – говорит сестра.

Я имел в виду, кто-нибудь, кроме тебя.

Как думаешь, Эшли не будет возражать, если ты перешлешь кое-что из этого нам? – говорит Шарлотта. – У тебя есть ее электронка?

Не будет она возражать, – говорит Роберт. – И не нужно у нее спрашивать. Я могу переслать вам прямо сейчас, если скажете свой номер телефона.

Наверное, лучше сначала спросить, – говорит Шарлотта.

Сестра еле слышно смеется.

Итак, – говорит Шарлотта. – Эшли начала писать книгу о словах. А потом утратила способность произносить слова? Так, что ли?

В точности, – говорит Роберт.

Эшли, – говорит мать. – Пишет книгу.

Она театрально, по-актерски качает головой. Его мать принадлежит к образованной элите. Она считает книги своей собственностью, на которую больше ни у кого нет прав.

Наверное, ты очень сильно ей нравишься, Роберт, если она разрешила тебе читать и фотографировать, – говорит Шарлотта. – Наверное, она и впрямь тебе доверяет.

Сестра громко хохочет.

Роберту все равно, ведь Шарлотта только что назвала его по имени.

Эшли его ненавидит, – говорит сестра.

Писать не так-то просто, – говорит мужчина.

Артур и Шарлотта знают это по реальному опыту. Они оба настоящие писатели, – говорит мать.

По большей части в интернете, – говорит мужчина.

Они здесь проводят медицинское расследование, – говорит мать.

Да нет, – говорит Шарлотта. – Это, скорее, репортаж.

О тумане, который опустился на пляж в Уэртинге, после чего у людей разъело глаза и появилась тошнота, – говорит мать.

В августе, – говорит Шарлотта. – И нечистоты сливают уже последнюю пару лет. Потом закрыли набережную и причал и удалили всех с пляжа.

Сестра листает свой телефон.

Чехол для чайника, – говорит сестра. – Скину Эшли эсэмэску и спрошу, будет ли она об этом писать. В начале недели премьер-министр сказал, что выбросы углекислого газа укрывают планету, будто чехол для чайника.

Это наглядно демонстрирует, что он считает ситуацию некритичной и заставляет других людей считать так же, – говорит Шарлотта.

У Эшли телефон сломался, – говорит Роберт. – Эсэмэски не доходят.

(Но это ничего. Сестра уже забыла о том, что хотела рассказать Эшли о чехлах для чайника.)

И еще, – говорит она. – Скажите мне кто-нибудь. Что же такое скунс?

Ты же знаешь, что такое скунс, – говорит мать. – Кто-нибудь, не дай бог, прямо сейчас ест такого вот скунса и заражается новым азиатским вирусом.

Никто не смеется.

Моя мать – расистка, – говорит сестра. – И я говорю не о животном скунс, а о «скунсе». Я не имею в виду косячок. Здесь говорится, что сегодня утром солдаты опрыскали улицу, на которой живут палестинцы, «скунсом». Так что же такое этот «скунс»?

Наверное, что-то вонючее, – говорит Шарлотта.

Границы моего языка – это границы моего мира, – говорит мужчина. – Витгенштейн. Кажется.

(Мужчина – представитель образованной элиты.)

Витгенштейн, чудесно, – говорит мать. – Это он?

Ты так напоминаешь мне мою тетку Айрис, – говорит мужчина сестре Роберта.

Кого? – говорит сестра. – Я?

Она была в «Гринэм», – говорит мужчина. – Участвовала в самом первом марше против ядерного оружия в Олдермастоне. Руководила коммуной близ Портон-Дауна[17], протестовала, проводила исследования и привлекала общественное внимание к биологическому оружию, производству нервно-паралитического и слезоточивого газа, тайных ядов, о которых людям не рассказывали. Недавно она опять вернулась из Греции. Она там работает над решением средиземноморского кризиса.

Вот это женщина, – говорит Шарлотта.

Что такое «Гринэм»? – говорит сестра.