Я начинаю путь... - Игорь Аббакумов

Единственное, что эти дамы увидели, так это был праздничный бой на Масленицу. Провели его кстати с их активной помощью. И это был первый бой такого рода. Лишь свои знали, что народный обычай здесь не при чем. Учиться биться стенкой на стенку, ребята начали от большой нужды, сразу после первого проигранного ими боя. Просто ничего лучшего, чем поступать по примеру далеких предков, они придумать не смогли. Это не просто рукопашный бой, и не обычный поединок. Это натаскивание на бой в составе отряда. Привычка держать боевой порядок, привыкание к крику, напору, боли, способность маневрировать в толпе и видеть сам бой. Умение выбивать отбившихся, выбивать сильных, разбивать строй противника, разделять функции: одни бьют, другие добивают, создавать преимущество в нужном месте и т. д. Вот чем стал в итоге «Русский бой», когда утерев сопли и кровь, ребята взялись за поиск рецептов победы в открытом бою.

Масленичные бои — это было совсем другое. Там действовало много самых разных ограничений. Ведь здесь были не враги, а соперники. Поэтому, зрители видели не бескомпромиссную и безобразную драку, а веселую удаль крепких и ловких ребят. Даже простая замена боевой злости на веселый азарт, превращала эту схватку в увлекательное зрелище. Присутствующие тогда филантропки не увидели в этом ничего ужасного и остались довольны показанным представлением.

В этот раз, они договорились с телевидением о съемке массового забега всех желающих и вольной танцевальной программе в самом конце. Акцию назвали «Русские пробежки». Соответственно позаботились они и о рекламе. Основные участники забега и танцев, одели на себя заказанные патронессами футболки. Украшены футболки были лозунгом данного мероприятия: «Русский — значит трезвый!» В общем, подготовились мы ко всему заранее и о грядущих неприятностях даже не подозревали. Они, эти неприятности начались тогда, когда забег кончился и начался флеш-моб. Неприятности были в виде нарядов полиции, которые внезапно окружили место представления и потребовали прекратить всяческие представления и разойтись.

— Маша! В чем тут дело?

— Не знаю Ваня. Мы ведь никаких правил не нарушали?

— Да вроде бы нет. Слушай, а старухи эти точно все согласовали?

— Да согласовали они все, — я порылась в сумочке и достала нужный документ, — вот, смотри: заверенная копия разрешения полиции на проведение нашего мероприятия.

— Тогда ничего не понимаю. И что теперь делать?

— Расходимся Ваня. Подчиняемся требованиям то ли закона, то ли произвола.

Толпа впрочем и без наших призывов начала расходиться. Полиция этому препятствий не чинила. Но только до тех пор, пока через оцепление не стали проходить те, на ком была одета футболка с лозунгом. Этих начали хватать и тащить в стоящие позади оцепления «скотовозы».

— Ваня! Скажи ребятам, чтобы срочно снимали футболки.

— А ты? Машка, ты куда!

— А я Ваня пойду сдаваться властям. Нужно понять, чем им футболки наши не нравятся, да и ребят если что, удержать от глупостей.

— Сеструха! Давай я вместо тебя!

— Нет Ваня! Ты нужнее здесь. Я не сумею удержать твоих мордоворотов от драки. Зато я смогу удержать пойманных полицией от совершения глупостей. Давай будем делать каждый свое дело брат. Не стоит спорить.

Развернувшись, я нагло пошла к оцеплению:

— В чем дело? Что за произвол?

Вместо ответа, меня грубо схватили, надели «браслеты» и доведя до «скотовоза» и так же грубо запихнули внутрь. Там уже было с десяток задержанных полицией ребят и девчонок.

— Ребята! Девочки! Главное спокойствие! Не надо грубить полиции. Четко выполняйте их требования. Со всеми вопросами отсылайте их ко мне. Лучше будет, если с ними буду говорить я. Все поняли?

— А ты кто такая?

Я обернулась на голос. Вопрос был задан стоящим возле «скотовоза» офицером полиции.

— Миронова Мария Ивановна, я старшая среди этих ребят. Это понятно?

Офицер вместо ответа усмехнулся и отошел от машины. А потом, двери были закрыты и нас повезли куда-то. Везли около получаса. Затем машины остановились и нас вывели на улицу. Охрана сняла с нас наручники и я огляделась вокруг себя. Ничего необычного — стены красного кирпича вокруг заасфальтированной площадки. В стенах — зарешеченные окна. Понятно, куда мы попали. А кстати, сколько нас? Насчитала двадцать семь человек вместе с собой. Ну что же, будем жить! Пока что здесь. Интересно, за какую вину нас схватили? И сколько нам тут пребывать? Ожидая своей участи, мы не знали, что в сводке новостей уже сообщили о том, что:

«Сегодня, полицией было разогнано сборище несовершеннолетних русских националистов. На этот час, по сведениям полученным нашим корреспондентом, задержано порядка тридцати подростков обоего пола. В числе задержанных находится и идейный лидер великорусских шовинистов двенадцатилетняя уроженка Санкт-Петербурга, Мария Миронова».

Итак, затеянная Анатолием Николаевичем интрига развивалась хоть и не в соответствии с первоначальным планом, но все-равно в нужном ему направлении. Внимательно следя за происходящими сейчас событиями, барон все-таки сам себе поставил «минус». Все-таки чем проще применяемые в работе методы, тем больше возможности добиться желаемого. Как ни крути, но о трезвенническом движении первым вспомнил Гозман, а не он, барон Берг. А какой роскошный повод для ареста школьников «откопал» этот придурок! Такое мало кому в голову придет.

«Мне например точно никогда бы не пришло. Кто сейчас помнит про закон, который приняли сорок лет назад и давно уже не применяют на практике?»

Тут речь шла об одном интересном законе, который был принят под давлением Всемирной Лиги Правозащитных Организаций. Суть его состояла в том, что употребление в названии организации слова «русский» и производного от этого слова, считалось дискриминацией в отношении других народов Империи. И даже Церковь вынуждена была заменить в своем названии реакционное слово «Русская» на толерантное «Российская». В итоге, чтобы не иметь ненужных никому неприятностей, люди перестали в письменном виде употреблять это слово. Вернее, употреблять продолжали, но только в отрицательном смысле. Писать «русский пьяница», «русское хамство», «русская расхлябанность»… можно было невозбранно. Но попробуй назвать народные сказки русскими, а не российскими, как сразу тьма защитников прав кого угодно, поднимала вселенский шум. Стало опасно открыто вспоминать о том, что М.В. Ломоносов был все-таки русским, а не каким-то там российским ученым. А в отношении Д.И. Менделеева что творилось? В один прекрасный день давно умерший химик стал одновременно русским антисемитом и великим российским ученым! Вся эта дурь совершенно не касалась других народов Российской Империи. Хотя как сказать! Если писать что бывает на свете «еврейское хамство» или открыто вывесить лозунг: «Еврей — значит трезвый!», то вони и визга будет еще больше.

Странное дело, чем дальше Анатолий Николаевич вникал в подобные тонкости, тем сильней крепла в его душе обида. Казалось бы, ему что до этого? Он обычный остзейский дворянин. По материнской линии конечно хватает русской родни, но по отцовской — одни немцы. Сам себя он считал прежде всего немцем. И женат он на немке, урожденной как Фитингоф. И дети его соответственно считаются немцами. И все-таки, такое издевательство над самолюбием великого народа, ему было неприятно. Почему так? Сам себе не мог ответить.