Застенец 3 - Дмитрий Билик

отвечающий за водяное отопление дворца. Потому пришлось прибегнуть к самому варварскому способу — колоть дрова. Максутов глядел на только занявшиеся в камине поленья и ежился от свежести. Пройдет еще минимум полчаса, пока нагреется кабинет. Он бы на месте Его Величества за подобную халатность давно выгнал и истопника, и гофмейстера. Ведь это его просчет, самый настоящий. А если говорить открыто и начистоту — чудовищная некомпетентность. И пока подобное отношение будет продолжаться, никакого порядка не предвидится. Ни во дворце, ни в государстве. Но Его Величество старика гофмейстера простил. Слишком скуден состав уцелевших кадров, хотя, может и действительно, не хотел ничего менять.

По всей видимости, сложно приходилось и пухлому тайному советнику обер-прокурору Покровскому. Тот постоянно тер озябшие руки, поглядывая на окружающих взглядом побитой собаки. Разумовский стоял недвижно, лишь изредка покашливал. Впрочем, вряд ли из-за простуды, как пошутил про себя Максутов, это из гофмейстера выходила старость.

Что до Романова — тот холода не замечал. Ибо был увлечен невероятно важным и прелюбопытным делом — смотрел на карточный расклад Главного Вестника Империи. Максутов скривился от собственных мыслей. После разговора с мальчишкой его самого всегда коробило, если кто-либо говорил «Империя».

Ведь и правда, все, что осталось от великой России — этот клочок земли посреди врагов. Врагов, к слову, условных. Именно Его Величество решил, что все они — враги поголовно, оттого исход в противостоянии мог быть только один. Победа или магический пепел на выжженной земле, которая достанется победителям. Впрочем, и явных военных действий пока не объявлялось — ибо не время еще. Так, покусывали друг друга дипломатическими способами, в открытую обещая сотрудничество и прочее.

Занятие же, в которое сейчас погрузился Его Величество, являлось самым что ни на есть дурным предзнаменованием. Прикасаться к картам супруга запретила Императору строго-настрого. Еще после пьяных похождений в Баден-Бадене. Или Будапеште? Максутов нахмурился — вот ведь, запамятовал.

В общем, запретила без всякой возможности обжаловать. Твердо и четко. Как женщина решительная, Елизавета Сергеевна наложила вето на все виды карт. В том числе и таро. И уж если Его Величество, больше всего на свете боявшийся расстроить жену, ослушался запрета — дело совсем плохо.

— Триплет устрою, Ваше Величество, — сказал Вельмар, — расскажу, что было, что есть и что будет.

Максутова так и подмывало ответить, что самое большое, на что способен Вестник — устроить себе геморрой. Однако силен оказался Его Превосходительство, сдержался.

— Меня интересует лишь будущее, Илья Викторович, — раздраженно отозвался Император.

Чувствовал он себя тоже не в своей тарелке. И не только потому, что ослушался жену. От шпионов в Застенье пришла информация о новых магах. Точнее, людях, в которых проснулась магия. Понятно, что пройдет очень много времени, пока они научатся настоящей волшбе. Учителей у них нет, придется мыкаться как слепым кутятам. Да и силы из себя особой пока не представляли. Более того, подобный сценарий Его Императорское Величество предполагал. Только искренне надеялся, что все произойдет гораздо позже.

Не утешали мысли и о Падших. Если к Разломам и появлениям тварей Его Величество отнесся с должным православным смирением, то эти мерзкие разумные существа никак в его планы не входили. Надо признать, что прошлую войну с тошкенами его мир медленно и неотвратимо проигрывал. Падшие извращали привычную магию. И что самое противное — быстро учились новому. Только все понадеялись, что они остались там, где-то за горизонтом, как тошкены объявились здесь.

И пусть возникли не в Петербурге, однако и тут хорошего было мало. Потому что застенцы не смогут решительно ничего противопоставить вторжению Падших. Лишь усилят их своими жертвами. А после расправы над ними тошкены примутся и за магов. В общем, положение было патовое. Потому и цеплялся Романов за все. Сегодня нашел утешение в картах таро. Ибо в голове все равно было удивительно пусто.

— Триплет дает наиболее точный расклад, чем одиночная карта, — улыбнулся Вельмар. — Прошу, Ваше Величества, коснитесь. Нужно, чтобы ваша энергия тоже участвовала.

Следом Вестник перемешал колоду, вытащил карту и положил ее на стол.

— Четыре жезла. Означает процветание и счастливое время. Все складывается лучшим образом.

— Складывалось, — сухо заметил Максутов. — Ведь это карта, означающая прошлое, так?

Игорь Вениаминович затею с таро относил к вещам глупым, неразумным и даже вредным, о чем не преминул сообщить заранее. Максутов вообще в последнее время стал необычайно уверен в себе. Точно понимал, что перечить ему точно никто не будет. И даже Его Величество станет прислушиваться чаще, чем обычно.

Максутов считал, что перекладывание ответственности с человека на какие-то потусторонние обстоятельства, будь то Бог или Судьба, ни к чему хорошему не приведет. Человек лишь ищет себе костыли, тогда как способен и должен ходить самостоятельно. А если научится передвигаться исключительно с помощью подобных приспособлений, то к нормальному хождению больше приучен не будет. Но не перечить же Его Императорскому Величеству! Взрослый мужчина, который волен ошибаться именно так, как ему заблагорассудится. Лишь предательская мысль возникала в голове Максутова, что ошибки Романова могут стоить значительно дороже, чем просчеты обычного человека.

— Да, все так, — легко согласился Вельмар. — Но это только подтверждает верность сказанного. Карта показывает былое процветание нашей Империи.

Он неожиданно осекся, заискивающе глядя на Романова. Даже последний ясельничий при дворе знал, что лучше при Его Величестве не заикаться о том, как хорошо было там, до перехода — дурное настроение Императора на весь день обеспечено. Правда, сейчас Романов лишь скрипнул зубами, а вслух произнес только одно слово:

— Дальше.

Следующую карту Вестник извлекал долго. Да и будто бы применил свои редкие способности — прикрыл глаза, наморщил лоб. Максутов едва сдержался, чтобы не выволочь болвана прочь отсюда.

С недавнего времени Игорь Вениаминович мог без создания заклинаний и особого труда видеть, как плещется дар внутри каждого. Причем, делать это наяву. Вот, глянет на Разумовского, мерзкого вредного старика, а в следующее мгновение перед ним уже будто скелет из музея стоит, с разноцветными двигающимися внутри линиями-речушками. Бегут они, грязно-желтые, словно желчь, а чуть заволнуется маг второго ранга, так начинают струиться бурными потоками, готовясь вырваться наружу.

Оттого и предугадывать мог, когда маг решит, к примеру, напасть. Таких дураков рядом с Максутовым, конечно, не было. Но подобное умение, доставшееся после смерти брата Императора, Игорю Вениаминовичу казалось невероятно полезным и для государственной службы, и для собственного сохранения.

Максутов даже слово застенное для этой способности подобрал — «магический рентген». После того,