Алло, милиция? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

class="p1">— Ты слушай! — самодовольно хрюкнул Дима. — На неделю до нового года на первом этаже столовки решили держать буфет. Пиво, водка, шампунь, коньяк. Закуска — три вида. К пиву — хлеб, кусок колбасы и мелко нарезанный огурчик, на 9 копеек. Продавщица принимает продукты по накладной, и продаёт из расчёта 10 копеек с комплекта закуси, потому что в калькуляцию входит одна копейка за нарезку огурца.

Лёха терпеливо ждал, всё ещё не оценив гениальность замута.

— Я как это узнал, сразу смекнул — эврика! — Дмитрий шлёпнул ладошкой по столешнице. — Вызывал группу доверенных лиц, ну, ты понимаешь, кого именно. Они отправились к буфету и все в один голос кричат буфетчице: нам не нарезай! Но деньги она брала как за нарезанный огурчик, у неё же отчётность за товар по общему весу…

— Стоп! — Лёха с напряжением вспомнил неиспользуемую им статью Уголовного кодекса. –Это сколько огурцов с колбасой должны были слопать доверенные лица, чтоб набрался криминальный размер обмана?

— Нужно 20 копеек! Правда, притопало всего девятнадцать доверенных, последнему пришлось брать двойную. Я за ним пристроился и тотчас ей корочки — тыц! Пройдёмте, гражданка.

Лёха, насмотревшийся в райуправлении всякого разного, не поверил своим ушам.

— Её же оправдают в суде!

— Совсем меня за барана держишь? Никакого суда не будет. 4 января вызову её, красноносая получит административный штраф вместо судимости. Теперь уловил? Раскрытое преступление уйдёт в статистику этим годом, его уже не вырубишь топором. А в следующем, глядишь, кто-нибудь ещё колбаску с огурцом не порежет…

Они позубоскалили, но, тем не менее, у Лёхи остался неприятный осадок. Служба в уголовном розыске тоже не всегда блещет благородством. В порядке вещей мелкие шалости вроде укрытой мелкой кражи, не имевшей шансов быть раскрытой, методы допросов без нежности и прочее, список длинный. Но розыск всё же связан с реальной борьбой с преступлениями. И на районе, тем более — в городском управлении, сыщики раскрывают серьёзные и сложные преступления. В ОБХСС их нужно искать, а коль не получится — высасывать из пальца, привлекая невинных. Когда станет невтерпёж и придётся уходить из угрозыска, то выбор Лёхи будет — в ГАИ, в участковые, в паспортную или даже в медвытрезвитель, но только не сюда.

— Ладно, Димон. Лучше расскажи о Бекетове.

— Евгении Михайловиче?

— Том самом. Он пострадал при взрыве в гастрономе. Убило его беременную жену.

Радужное настроение опера на пару градусов поугасло.

— Тебе что о нём нужно знать?

— О его месте в торговой системе. О порочащих связях, криминале. Короче, о любых делишках, из-за которых его хотели бы замочить.

— Заминировав магазин?! Ты хоть представляешь, насколько мала вероятность, что он вообще туда заглянул? Попутно перебить столько народу… У нас что, ИРА[5] открыла филиал?

— Версий мало, потому что непонятен мотив. Террористы немедленно бы выкатили требования: разрешить евреям поголовно съехать в Израиль. Или что угодно любое. Вот, сутки прошли, требований нет. И не будет. КГБ умывает руки, бытовуха не по их части.

— Так и не по вашей. Сварщика и магазинщицу закрыла прокуратура. На них повесят всех собак.

— Повесят. И всё успокоится. Пока тот же урод не прилепит радиовзрыватель на другой сварочный баллон. Он поймёт — что бы ни натворил, городские власти замнут. Помнишь историю с взрывом на радиозаводе в 1972 году? — Лёха состроил постную рожу и, подражая голосу диктора в программе «Время», продекламировал: «На одном из минских предприятий произошла авария, связанная с возгоранием в футлярном цехе. Причиной стало нарушение техники безопасности. Пострадавшим оказана своевременная медицинская помощь. Центральный комитет Коммунистической партии Белоруссии обязал соответствующие министерства и ведомства принять меры для исключения подобных аварий в будущем». Понимаешь, Димон? Авария! Типа какому-то знатному фрезеровщику слегка опалило жопу, и всё. А из футлярного, на самом деле, вытащили больше сотни жмуров! Даже нам, ментам, не узнать — сколько точно.

— Что ты хочешь сказать?

— А вдруг это тот же урод, что орудовал на радиозаводе, подорвал магазин? Знаешь — почему? Потому что там осудили невиновных, скрыли не только халатность, но и диверсию!

— Допи…дишься, правдоискатель.

— Давай, внук Берии, пиши донос на меня, — Лёха подавил вспышку раздражения и добавил спокойнее: — Я понимаю, раскрыть надо тихо. И злодеев прижать тихо, КГБ справится, если им преподнести на блюдце. Сами хрен что раскопают, видел их.

— Шерлок Холмс бульбашный, — подколол Димон, только что ухвативший синицу и снисходительно смотревший на товарища, замахнувшегося на журавля.

— Не-а. Комиссар Мегре. Шерлок был любителем, я хочу стать профи. Колись! Чем замаран Бекетов?

— Не имею права разглашать.

Сыщик присел около его стола, закинул ногу на ногу и обхватил пальцами колено.

— Брось. У нас одинаковый допуск к секретности.

— Там секретность — перед прочтением сжечь.

— И для верности застрелиться. Слушай, клоун недорезанный, нет пока ни единой версии, кроме сведения счётов с торгашом. Единственная ниточка, что может привести к заказавшим его гадам.

— Ты же сам говорил — вдруг это автор взрыва в футлярном?

— Мне яйца оторвут, если вздумаю копать с той стороны.

— А мне — если расскажу тебе о Бекетове. Но… Всё равно найдут за что, если захотят. В общем, это персона под колпаком ОБХСС УВД города, мне строго-настрого велено к «Верасу» не соваться. Но так как торговля и бытовое обслуживание в Первомайском районе — моя поляна, коё-что знаю. Нальёшь?

— Замётано. Трави!

Слушая, Лёха постепенно убедился, что проставить придётся. Бекетов оказался крёстным отцом местного советского образца. Официальная должность невелика — директор Комбината бытовых услуг и розничной торговли «Верас» на Славинского, 45, в реальности находившегося на улице Кедышко. Место пёстрое. Там кафе, парикмахерская, ремонт обуви, часов, ювелирных изделий, комиссионка, гастронома. Рядом мини-рынок, где колхозники торгуют выращенным на подсобных участках, а артель кустарей-инвалидов — изготовленным ими ширпотребом.

— Представляешь возможности? Торговля от лица артели идёт без кассового аппарата. И от гастронома на лотках вне торгового зала. Сечёшь?

— Неучтённая наличка.

— Именно. Через комиссионку продаются товары, поступившие без накладных. Имеется пачка паспортов. Приносят джинсовый костюм, оформляют, выставляют, продают. Если удалось не пробить выручку, копия квитанции о приёме рвётся в клочки, не было здесь никакого костюма. Золотишко прокручивается через ювелира. Краденое сбывается. Но самое главное — вот.

Димон встал и нагнулся, выставив в сторону товарища джинсовую