Аромат жасмина - Энн Тамплин

— А почему ты с ним кокетничала?

— Джерри, опомнись, где твои глаза?! Да он же шикарный! Обалденный!! Потрясающий!!! Особенно в этом костюме.

— Но это тебя вовсе не оправдывает! Ты флиртовала с ним, Карла! Стыдись, ты же офицер полиции!

Шуточка была так себе, потому что Джеральдину душили ревность и желание оказаться на месте Карлы.

— Джер, скажу тебе правду, я об этом забыла. Кроме того, я флиртую всегда, везде и со всеми, ты забыла? Помнишь, как в школе я флиртовала с твоим парнем, а ты не разговаривала со мной три недели?

— Его звали Фил…

— И у него был большой…

— Карла!!!

— Нос.

Джеральдина расхохоталась. Карла была такой всегда, и поделать с этим ничего было нельзя. Как и Джеральдина, Карла Моретти принадлежала к очень богатой и знатной семье, однако, в отличие от Джеральдины, нашла в себе силы пойти по жизни своим собственным путем. Иногда Джеральдина ей очень завидовала, хотя и с трудом представляла себе, что за жизнь ведет ее старинная подруга.

— Карла, ты не меняешься.

— Стараюсь. Ты меня совсем забыла, Джер.

— Я была очень занята. Папа улетел в Европу, и мне пришлось заниматься некоторыми делами Фонда, кроме того…

— Я тебя не обвиняю, Джер.

— Ох, Карла, мне так надо…

Поговорить с тобой. Рассказать, что я несчастная слабохарактерная дура. Что я переспала с человеком, которого едва знала, а потом с ним же занималась любовью в саду, в двух шагах от дома. Что я после этого ни словечка не сказала, когда мой брат прилюдно продал меня своему лучшему другу.

Мне надо поговорить с тобой, Карла.

Я никогда тебе этого не скажу.

— Джерри? Ласточка моя, ты в порядке? Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить?

Маленькая Принцесса сглотнула комок в горле и торопливо вытерла слезы.

— Все нормально. Просто трудный день. И вечер.

— Трудный?

— В плане эмоций.

— Господи, да что я! У тебя же помолвка. Тут любая с ума сойдет, не то что устанет. Знаешь, когда Джой сделал мне предложение, я его так целовала, что папа с мамой сказали, что позвонят пожарникам, чтобы нас разлили холодной водой. Они решили, что у нас все свело от волнения.

— Да, у нас в семье такое и представить невозможно.

— Еще бы! Мы же итальянцы! Кстати, а почему у тебя был такой ошарашенный вид?

— Я ничего не знала, Карла.

— Как так? Даже я уже знала, а мне сказал Дейв Джекобс, он приехал из Малайзии и хотел повидаться с тобой, а Уолли сказал, что это неприлично, потому что ты уже помолвлена с Билли, а Дейв сказал, как же так, а Уолли ему ответил, что все уже решено…

— Я ничего не знала, Карла.

Вот так. Все знали. А глупая маленькая Джеральдина воображала, что совершает поступки, делает что-то по-своему и решает свою судьбу. Что она получила? Рой оскорблен и унижен, она продана в рабство Билли, и даже лучшей подруге нельзя рассказать все, что она сделала, вернее, не сделала со своей жизнью.

— Ладно. Забудем. Так о чем ты беседовала с Пиратом?

— О празднике, о карнавале и о том, что он немного заблудился по дороге сюда. О,если бы не Джой — клянусь, я сама отвезла бы его в город!

— Карла, ты помолвлена, помни об этом!

— Ну посмотреть-то я могу! О, вот и Джой!

— А вон Билли. Машет мне рукой.

Девушки расцеловались, и Джеральдина, высоко подняв голову, устремилась к Билли Торнтону. Ее душа разрывалась на части, и каждая из этих частей болела и кричала в крик. Как ты будешь жить с этим, Джеральдина? Помнить восторг и блаженство тех объятий и знать, что им не суждено повториться? Каждое утро просыпаться в слезах и умирать на целый день, до тех пор, пока спасительная ночь не принесет избавление. И сон, в котором ты снова и снова будешь кричать от счастья в сильных руках, ласкающих твое тело…

Она стиснула зубы. Надо дожить до конца бала. А там — держись, братец!

В три часа уехали последние гости. Билли Торнтон с матушкой отбыли еще раньше, причем Билли только небрежно поцеловал Джеральдину в щеку и помахал рукой на прощание. У него был вид человека, который хорошо и с пользой провел вечер, а теперь спешит домой, отдыхать перед новыми свершениями.

Джеральдина немного постояла в холле, собирая все свое мужество. Бриджуотеры смотрели на нее с портретов, кто осуждающе, кто одобрительно, и хрупкая девушка глубоко вздохнула, словно пытаясь вобрать в себя силу собственных предков.

Уолтер наверняка прятался от нее в своем кабинете. Вопреки обыкновению, Джеральдина даже не стала стучать, а просто распахнула дверь и вошла. Уолтер едва не подавился виски при виде маленькой золотоволосой фурии, стоявшей на пороге.

— Джерри, Господи! Как ты меня напугала!

— Очень на это надеюсь. Очень.

— О Боже, теперь придется отдавать костюм в чистку. Останутся пятна!

— Уолтер! Можешь до посинения тереть эти пятна, но я не уйду, пока ты не посмотришь мне в глаза и не объяснишься!

— Джеральдина!

— Ты меня слышал. Как ты мог так поступить?

— Это насчет чего?

— Не прикидывайся невинной овечкой. Насчет моей помолвки с Билли. Так вот. Ее не было.

— Отнюдь, сестричка.

— Я никогда не хотела выходить за Билли, и если бы ты удосужился спросить меня…

— Джеральдина, прошу тебя!

— … то услышал бы это собственными ушами, но ты предпочел изобразить из себя средневекового барона и отдать сестру своему партнеру по бизнесу.

— Билли всегда тебя любил, ты же знаешь.

— Я — не знаю. Я знаю только то, что наши отцы считали это выгодным дельцем, но я никогда не слышала о чувствах Билли ко мне и уверена, что он меня просто не знает.

— Джер, я понимаю, ты была смущена…

— Смущена? Нет, Уолтер, я была взбешена! Унижена. Оскорблена. Продана, наконец, но уж никак не смущена.

— Я сделал это для тебя. Тебе нужен именно такой мужчина — солидный, твердо стоящий на ногах, уверенный в себе. Ты слишком хрупка…

— Я не хрупка. Бриджуотеры этим не страдают и никогда не страдали.

— Билли — друг семьи.

— Наш спаниель Куки тоже друг, но я не собираюсь за него замуж. Уолтер, ты много на себя берешь! Ты не глава семьи, как воображаешь сам. Папа знает, позволь тебя спросить?

— Он одобряет мое решение.

— Что?!

— Он сказал, что это прекрасная партия для тебя. Я тоже так считаю.

— Эй! Уолли! На дворе двадцатый век! Мне нет двадцати пяти лет и меня необязательно спихивать замуж, как старую деву, позорящую честь рода.