Путина - Александр Сергеевич Зайцев

берег – сутками можно жить, никто не найдёт. Раза два, по первому страху, мы тут отсиживались, помнишь Степаныч».

« Помню, на пальцах кидали, чей сапог варить, – просипел Степанович, и они рассмеялись.

« Неужели так прижало, что до сапог дело дошло, – спросил Андрей, – что случилось то».

« Долгая история, в двух словах не расскажешь, – улыбнулся своей памяти бригадир, – молодые еще были, расскажу как-нибудь, чай, не последний раз видимся».

Развели костер под берегом, побросали в него банки с тушёнкой, бригадир отрезал кусок осетрины, быстро пожарил его на огне. Все последовали его примеру, Жидков разлил оставшийся спирт, в бригаде тоже нашлось с пол фляжки. Поздравили друг друга с героической рыбалкой, жареная осетрина была бесподобна, жир капал с рыбы, как со свинины, после неё тушёнка казалась едой варваров.

« И часто у Вас такие встречи бывают» – спросил комбат, под последний перекур.

« Если получится, – ответил за бригадира Степанович, – а так, как медведи, обойти стараемся. Один раз на плёсе повстречались, куда их вязать, не к воде же, а собой не таскать не будешь. Остров большой, одна галька и песок, пришлось их катер на себе вглубь острова переть, метров двести с гаком, иначе выволокут».

Глава 6. Собачье сердце.

Навесы ставить поленились, поставили только один для костра, понадеялись, что дождя не будет, всё равно с утра в дорогу, перекурили и полезли в спальники. Я переоделся в сухое, застегнул спальник и приготовился к блаженному сну. Не тут то было. Перед глазами замелькали картины недавнего прошлого, одна страшнее другой, размышления о том, что сделают с нами озлобленные милиционеры, начисто прогнало сон. Краем уха я слышал людскую речь, видно, не мне одному не спалось этой ночью. Перевернулся к костру и расстегнул молнию спальника, чтобы рассмотреть, кому еще не спится. Спиной ко мне сидел Валька, по бокам, в пол оборота ко мне устроились Гера и комбат, четвертого собеседника закрыл от меня Жидков, но по густому басу я понял, что это Степаныч

– Ты чего-то совсем полевать перестал – обратился он к Вальке – из Хурбы в Амурск перебрался, к начальству под бочок или опять жениться задумал – в кругу раздался негромкий смех – это дело затягивает, начнешь, не остановишься.

Не знаю – Жидков долго собирался с ответом – не тянет больше, да и без собаки, какая охота, а после Серого ни на кого глаза не глядят.

Скоро год будет – удивился бригадир – и все никак не отойдешь? Не дело это Валь, я своему шефу про тебя все уши прожужжал, а ты опять на пять лет подписался, не наслужился еще?

Жидков молчал, остальные тоже не спешили высказываться, они, посвятившие свою жизнь промысловой охоте, знали цену своим четвероногим помощникам и с выводами не торопились. Тихо, народ возле костра приумолк, остальной бивуак тихо посапывал в своих спальниках, никакого могучего храпа и кряхтенья. Я, было, собрался вылезти и подсесть к костру, надоело валяться без сна, но редкие дождевые капли загнали меня обратно в спальник, хорошо, что место себе выбрал под орешником, крона у него густая, не прошибет.

– Бог его знает – выдохнул из себя Жидков – не знаю, наверное, мне вместо жены собака досталась, – как бы спрашивая себя или соседей, продолжил – в тайгу тянет, а как выйдешь, так под каждым кустом Серый мерещится, и конец.

– Это дело случая – просипел Степаныч – потерпи Валь, так или иначе, придет время, возьмешь в руки комочек, крохотулю эдакую, а дальше потихоньку, пошло, поехало. Конечно, будет все по-другому, но ведь будет, не с тоской надо жить, а с памятью светлой. А так, ни себе, ни людям.

–Вот именно, золотые слова, – воодушевился Гера – отмокай скорей, ведь Хумми кроме тебя никто так не знает, мне начальство уже всю плешь проело, накидали понтов москвичам, а вести некому, подождут еще немного, да и турнут меня с должности моей, куда мне потом, к станку не хочу, я их боюсь.

– Ты его с Сахалина привез – первый раз подал голос комбат, возвращая Валентина к своей памяти – когда за молодыми ездил? Приехал весь рваный, в медсанбате месяц пролежал.

– Ага – живо откликнулся Жидков, радуясь тому, что с бригадирскими уговорами, похоже, закончено и можно еще раз пережить то время, когда он встретил своего друга – помнишь, как упирался, ехать не хотел, ты меня тогда чуть не пинками отправил, все из-за матроны моей. С погодой тоже не повезло, туман, пришлось на пароме до Холмска добираться, брр.., мерзость, нахлебался я тогда собственных слюней. Дура вроде здоровая, ничем не раскачаешь, а как начнет ее мелкой дрожью трясти, у меня шары на лоб лезут. Жрать охота, мочи нет, но только представлю себе глотательный процесс, так бегом к борту. Но голод не тетка, да и блевать больше нечем, собрался с духом и пошел в столовую. Взял тарелку супа, рассудил, что жидкое оно полегче и побыстрее пролетит. Взял в руки, надо теперь до стола добраться, тоже не так то просто, мотает меня из стороны в сторону, а перед глазами суп плещется, так мне захорошело, что я, без пробы, сразу на выход рванул. Народ в спину хохочет, мол, тарелку то оставь. Отдыхаю я возле поручня, чувствую, меня кто-то за рукав тянет, повернулся, девчонка лет десяти, а рядом с ней кобелек годовалый, и оба так жалостливо на меня смотрят.

– Дяденька – говорит – давай я тарелку отнесу и ручку мне протянула.

– Неси красавица, да только не запачкайся – отвечаю – бери осторожно.

Ушли они, я еще немного постоял в полупоклоне у борта, и когда отпустило, побрел в общий зал

Нашел себе место, умостился кое-как и потихоньку заснул, слава Богу. Проснулся оттого, что почувствовал, как мне руку лижут, глаза открыл, смотрю, знакомый пес у меня с рукава остатки супа доедает, а напротив та заботливая девчушка сидит и улыбается мне.

– Серый, Серый – позвала она пса – иди сюда, не мешай дяде спать. Собака послушно подошла к девочке, уперлась широким лбом ей в колени, стараясь просунуть голову как можно глубже, девчонка прижалась к ней, склонившись всем телом, зарыла руки в густую собачью шерсть.

– Женька, перестань – откликнулась сидевшая рядом женщина, очевидно мама, – облизались уже все, скоро спать вместе уляжетесь, положи его рядом и сиди спокойно, а лучше бы вообще не приваживала ты его, все равно с собой нам его не взять, я