Лучше бы я осталась старой девой - Анна Малышева

Она повернулась к нему и улыбнулась, увидев его распахнутые от изумления глаза. На девочку она впечатления не произвела – та, вероятно, привыкла ко всяким переодеваниям, и туалетами ее было не удивить. Но Сашка просто онемел. Он подошел к матери, погладил ее блестящую ногу, схватился за каблук и наконец обнял:

– Ты всегда такая будешь?

– Я попробую, сынок… – ответила она, наклоняясь и гладя его по голове. Потом беспомощно посмотрела на Инну и развела руками: «Как теперь отказаться?» После этого жеста на нее скатилась лавина подарков – черные джинсы «Lee», к ним – черные лаковые сабо, яркий смешной свитерок с короткими рукавами и круглой дыркой на спине («Я купила его в „Галери Лафайет“, там все вещи такие безумные…»), сумка – к бежевому костюму, длинное летнее платье из прозрачного шифона, еще пахнущее свежими духами Инны… Все подарки сопровождались пояснениями, как выручит Лена подругу, если примет ту или иную вещь, потому что в шкафу у нее уже нет места, потому что она все равно этого не носит и никогда носить не будет, потому что обидно, что вещь пропадает зря, а вот Лене она здорово пойдет. Через час, когда подруги все перемерили, обсудили, показали друг другу свою косметику (Лене тут же досталась парочка помад и румяна), они убрали вещи в шкаф и пошли на кухню готовить ужин. Принужденность исчезла после того, как были приняты подарки. Теперь Лена не понимала, как она могла стесняться Инны? Все было, как в добрые старые времена, еще до того, как они родили детей, до того, как начались их мытарства… Они были студентками, они были тогда так юны, так веселы, легко обменивались вещами и сплетнями, и казалось, не было у них других проблем, кроме сдачи зачета или очередной любовной интриги. Тогда Инна приезжала в общагу, чтобы провести внизу в спортивном зале урок аэробики. Они посмеивались над несчастными неуклюжими девочками, которые старательно повторяли за ними упражнения – все более сложные и тяжелые, пока не просили пощады. Лена была снисходительна, но зато Инна по-хозяйски покрикивала на девчонок и не выпускала из зала, пока с них семь потов не сходило. Потом девушки вместе шли в душ, поднимались в комнату к Лене и пили кофе, болтали, бывало, просиживали до темноты, пока Инна вдруг не спохватывалась, что ей пора ехать домой. Наверное, и тогда Лене было на что пожаловаться, и тогда что-то портило ей настроение, но теперь, когда она глядела на эту жизнь из настоящего времени, все казалось ей таким маленьким, смешным, невинным…

– Скажи, – она на миг перестала чистить картошку и прикрыла воду, чтобы она не шумела в раковине. – Скажи, Инка, а ты никогда не жалеешь, что так изменилась?

Инна обжаривала на сковороде мясо, которое они собрались потушить с овощами, масло брызгало ей на руки и на халат, она ругалась и невнимательно слушала подругу.

– Я вспомнила, какими мы с тобой раньше были…

– А пошло это все куда подальше, – в сердцах сказала Инна, накрывая сковороду крышкой. Мясо заворчало и стало постреливать. – Я тебе, конечно, могла бы рассказать, что со мной тогда случилось… Но не хочу.

– Ты об Оксане?

– Ну да. Мерзкая история. И самая в ней мерзкая – я.

– Наговариваешь ты на себя, по-моему, – осторожно ответила Лена. – В таких случаях обычно виноват мужчина.

– А в моем случае – женщина. Скажи правду, много про меня было сплетен в институте?

– Да, поговаривали… Я слыхала, что ты будто бы влюбилась в известного актера, он сделал тебе ребенка, жениться не захотел… А ты назло всем решила ребенка сохранить и ничего ему не сообщила. Так что он до сих пор ничего не знает.

– Какая трогательная история! – нервно засмеялась Инна. – В ней самое лучшее то, что это вранье от начала до конца. А еще что?

– Говорили, что мать выгоняет тебя из дома. Кем она сейчас работает? Все в своей шикарной фирме? – поинтересовалась Лена. Про мать Инны в институте ходили слухи, что она зашибает огромные деньги, торгуя одеждой напрямую с Парижем.

– Да, но мне ее деньги не нужны. Еще посмотрим, кто заработает больше. Прости, опять сбилась на больную тему… – Инна вдруг ахнула и сорвала крышку со сковороды. Запахло горелым мясом. Она плеснула туда воды из чайника, кухню заволокло паром. В комнате завизжали дети, и в это время в дверь позвонили.

– Открой… – Инна вытирала слезы одной рукой, а другой пыталась нащупать на столе ложку, чтобы помешать в сковороде. – Это мой милый…

Лена вышла, машинально отметив, что на ней то самое прозрачное платье, которое подарила Инна, и Сергей, наверное, сразу его узнает и составит себе мнение о ней. Прихлебательница, нищенка, побирушка… Почему она не переоделась, когда они начали готовить? Инна запретила – сказала, что платье ей очень идет. И самой было неохота расставаться с ним. Она распахнула дверь, отступила в глубь прихожей, пропуская в квартиру белокурого парня с букетом роз. Они поздоровались. Лена отметила, что он производит странное впечатление – при маленьком росте очень развитые мускулы ног и плеч, короткая шея, асимметричные черты лица, немножко не дотянувшие до того, чтобы стать уродливыми…

– О, какие мы галантные…

Это сказала Инна, выглянув из кухни и увидев цветы.

– Что-то необыкновенное… – продолжала она, беря букет и откладывая его на пуфик под зеркалом. – Догадываюсь даже, почему ты их купил. Денег не принес?

– Инночка, откуда бы я их взял? – Голос у него неожиданно оказался высокий, ломкий, как у мальчишки, едва начинающего становиться мужчиной. – Ты ведь знаешь, что, если я не заплачу за аренду зала, мне негде будет тренироваться. А если так – не поеду на гастроли.

– Куда это вы собрались?

– Вроде поедем в Австрию.

– О… – Инна недоверчиво закатила глаза. – Кто вас там ждал?

– Скоро выяснится, кто, – невозмутимо ответил Сергей. – Представь меня, наконец.

– Лена, Сережа, – мотнула та головой. – Нет, не надо мне помогать. Я сама все доделаю. Вы посидите с детьми.

И ушла на кухню. Лена и Сергей прошли в комнату, дети при их появлении подняли головы и молча уставились на них – Сашка просто любопытно, Оксана – хмуро.

– Это твой папа? – спросил наконец Сашка.

– У меня нет папы, – тихо ответила девочка, снова принимаясь за игрушки. Вяло переставила кубики, бросила их, встала и пошла на кухню к матери. Сашка повозился еще с минуту и отправился за ней. Сергей не произнес ни слова, пока дети не вышли. Он вообще не обращал на них внимания. Сидел в кресле, устало вытянув ноги, о чем-то задумавшись. Одет он был небрежно – облегающие брюки, мятая, но чистая майка, холщовые туфли, довольно потрепанные… Лена сидела как на иголках, совершенно не зная, о чем говорить с этим парнем. Она пыталась определить его возраст. Сколько ему может быть? Двадцать пять? Тридцать? Или двадцать? Глаза маленькие, карие, непроницаемое выражение, под глазами – небольшие мешочки… Выбрит тщательно, светлые волосы прилизаны. Короткие толстые пальцы, пушистые от волосков, на запястье – дорогие часы. Она так увлеклась разглядыванием, что вздрогнула, когда он заговорил, лениво переводя на нее взгляд: