Когда проснется Марс - Вера Огнева

Они передавили руки и ноги так сильно, что те онемели. Кожа тянется, рвется. По пальцам и щиколоткам бегут струйки крови. Теплые, быстрые.

Малая кричит.

– Я не понимаю, – отвечает Арий.

Улыбка, блеск ртутных глаз.

Кости трещат.

– Не понимаю. Прошу, повторите.

Малая кричит снова. Бьётся, извивается на ложе, но все тщетно.

Громкий хруст, вспышка боли…

* * *

Малая заметалась в ремнях безопасности. Датчики среагировали на движение, и крышка капсулы зажглась тёплым светом. Где-то далеко, во многих отсеках от неё, встрепенулись инферио. Они беспокоились всякий раз, когда ей снились кошмары, хотели защитить, убаюкать ее боль. Приставучие, как дети. Их забота не была приятна, она больше напоминала заботу паразита о хозяине.

Малая с трудом выловила себя из потока их сознания. По кусочкам – как делала после каждого пробуждения – собрала цепочку воспоминаний, ведущих к настоящему моменту.

Она – имманес, генетически измененный подвид «помнящая». Беа ар-Моуф.

Нет, это имя она терпеть не может.

Она – I-45-10, номер с регистрацией планеты Старая Земля, Римская Империя. В розыске за ряд преступлений, среди которых есть убийство. Хорошо, несколько убийств.

Но Аларих это заслужил. Они все это заслужили и получат еще, имманес только начали. И она не номер, это уродливое клеймо она переросла.

Она – Малая. Судьба человека, которого давно нет в живых. Половинка без половинки. Без истории и дома. Находится на третьем уровне, между ячейками Ария, капитана, и Эн-Мен, главного пилота. На борту алада, одного из тысячи кораблей, составляющих боевую альфу. Если она проснулась, значит, прыжок завершен, и она где-то рядом с системой Солнца, на окраине Млечного Пути. В границах Римской Империи. Сверхскопление Девы.

Да. Все верно. Точка опоры найдена.

Малая выпуталась из ремней, откинула крышку капсулы. В лицо дохнуло сухой прохладой. Воздух не такой, как под куполами земных курий. Навалилась гравитация; на корабле она была такой же высокой, как и на гиганте Мармаросе. Если бы не вживленные усилители, Малая не дошла бы и до конца палубы.

Она замерла, вспомнив посетивший ее кошмар. Что из него было правдой? Неужели ей и правда оторвало руки и ноги неисправными креплениями?

Она осмотрела запястья – нет, целые. Ни единого шрама, даже следа от вживленного на Земле чипа не осталось. Всего лишь сон? Или чудеса регенерации? Посетившая ее боль была реальной настолько, что пальцы до сих пор дрожали.

«Конец периода, – в каюте прозвучал нежный голос на эме-гир. – Просьба освободить капсулы и занять свои места. Спасибо».

Малая чувствовала, что корабль весь гудел, как встревоженный улей. Информация ложилась тяжкими пластами, от неё в животе и под кожей зудело. Имманес вводили данные – сотни, тысячи строк. Странно, с чего вдруг?

Включилось освещение, все поверхности ячейки зажглись изнутри мягким светом. По стенам побежали золотые столбцы: последние новости колонии и данные корабля. На капсуле замигала точка командной строки.

Малая провела по ней ладонью, привычно отстучала знаки команды. Удар средним пальцем, два – указательным, один – мизинцем, большой-мизинец-большой. Готовая команда уплыла наверх по стене, и на её месте высветились координаты. Всё верно: они проходили рядом с орбитой Эриды. Корабль в полной боевой готовности.

Шлюз каюты открылся. Вздрогнув, Малая торопливо прикрыла грудь рукой и повернулась к выходу спиной.

– С пробуждением, помнящая, – сказал Арий.

– Я просила стучать. И пожалуйста, просто Малая, – пробормотала она. Никак не могла привыкнуть, что имманес не воспринимали друг друга, как сексуальные объекты, и у них совершенно не было личного пространства. Обычаи обычаями, и пусть груди как таковой у Малой не имелось, но чужой взгляд всё равно был неприятен. Даже Энцо не видел её обнаженной.

– Простите, – ровно отозвался Арий. – У имманес не принято звать бел агии по именам или прозвищам.

Да, он уже говорил. Просто второй Рим какой-то. Стоило избавляться от номера, чтобы тебя звали по рангу. Бел агии. Помнящая.

Арий стоял в проеме, безо всякого выражения на белом лице смотрел на её тело, как смотрел бы на кресло, панель или прочую вещь. Рука лежала на перепонке сложенного шлюза – в черной обтягивающей перчатке, как у хирурга перед операцией. В коридоре за его спиной мелькали имманес, и Малая торопливо скрылась в нише за капсулой. Лишь после сообразила, что на уровне слишком светло. Слишком много народа.

Что-то точно случилось.

Она сдернула форменный черный комбинезон с вешалки, запуталась в тугих штанинах и едва не упала. В который раз пожалела об отсутствии белья – без него чувствовала себя голой. Зато носки были вшиты прямо в отвороты штанин, и ткань теплая и тягучая, приятная телу.

– Это срочно? – крикнула, борясь с узкими рукавами.

– Да, – ответил Арий. – Вас ждут в рубке.

Странно, что он пришел лично, а не прислал сообщение. Неужто капитану больше нечего делать?

Наверное, он решил проверить, как она. Перед прыжком Малая и правда выглядела слишком бледно. Руки тряслись, есть не могла, всё думала о Риме, его легионе, стрельбе, той аварии на орбите… Мутило от одной мысли о возвращении в космос. Корабельный медик даже выдал ей капсулу с успокоительным. «Для приведения баланса в норму», так он сказал.

Она справилась с мудреными застежками – те срослись, не оставив и следа на костюме, – и выглянула из ниши. Арий уже стоял одной ногой в коридоре, собрался уходить.

– Арий… Ты помнишь мой первый день на корабле? Когда я очнулась.

Он глянул через плечо. Свет очертил тонкий профиль.

– Конечно.

– Скажи… – Малая облизнула губы. Не вовремя она решила. Но вдруг подходящее время никогда не настанет? И как спросить? «Ты не помнишь, мне не отрывало руки? Я что-то забыла».

– Тогда… В тот день со мной ничего не происходило?

– Я вас не понимаю.

Прошу, повторите.

Малая вздрогнула. Боги, даже интонация такая же. Даже мурашки по спине побежали.

– Никаких… э-э-э… несчастных случаев?

– Нет. Вы очнулись, спросили, где находитесь. Через четыре часа поели, полностью восстановились, и мы перешли к гиперпрыжку. После чего…

Малая подняла руку, и Арий умолк.

– Спасибо, я поняла. Сейчас буду.

Он кивнул и вышел. Спина прямая, завитки каштановых волос лежат у основания жилистой шеи. Невысокий, как и все имманес, на полголовы выше Малой. Сзади его легко можно было принять за крепкую девчонку. Разве такой мог наблюдать, как лопаются кости? Или управлять боевым кораблем? В Риме его бы даже в легион не приняли. Скорее в академию художеств…