Когда даже ангелы посылают - Дарья Волкова

Но все их попытки сводились к одному. К шелесту половинок штор. Этот то, в чем они нуждались острее всего оба, и пока эта жажда не утолена, ни о чем другом было невозможно говорить.

*

- Катюша, у нас сегодня Соловьев гостил, такое чудо сотворил на кухне... - жизнерадостно начал Тихомиров, приветствуя вернувшуюся домой дочь. И замолчал.

- Спасибо, па, я не голодна, - Катерина с отсутствующим и мечтательным видом проплыла мимо отца в направлении своей комнаты. Родители проводили ее дружным и недоуменным взглядом.

- Так, что с нашей принцессой? - нахмурила брови Дарья.

- Ты как первый раз замужем! - Тихомиров обнял жену за плечи. Она лишь хмыкнула. - Влюбилась дщерь наша.

- А он? - после паузы спросила жена.

- А у него есть голова, на голове - глаза. Без вариантов.

- Думаешь... - Дарья пристроила мужу голову на плечо, - у них уже все хорошо?

- Ну, прямо сейчас еще не совсем уж все. Необходимо же исполнить ритуал, повыносить друг другу мозг, выпить пару литров крови.

- Думаешь, это необходимо?

- Это у вас генетически заложено! - ответно фыркнул Тихомиров.

- У нас?! - Дарья с удивлением подняла голову с плеча мужа.

- У вас! - передразнил он. - Тебе напомнить, как ты меня мучила и истязала, пока не согласилась?

- Я?! - Дарья возмущенно уперла руки в бедра. - Тебе напомнить, кто сделал первый шаг? Кто пришел к тебе, когда ты все никак не мог решиться?!

- Я?! - Тихомиров синхронно упер руки в бедра. А потом расхохотался. Смех у него с возрастом не менялся, может, стал чуть ниже. И еще больше задевал какие-то струны в душе. - Хорошо, милая, как скажешь. - Снова обнял жену. - Мне такая интерпретация событий даже нравится. Пришла и соблазнила неумелого и робкого мальчика, умница моя.

- Да-да, все так и было, - закивала Дарья, улыбаясь. Странно, но, даже имея двух взрослых детей и статус представителей третьего поколения, некоторые события все равно воспринимаешь так, будто они были вчера. Будто вчера шагнула через порог и обняла, прижимаясь ладонями к спине. - Но, послушай, все эти ритуальные танцы... Кате нельзя волноваться, помнишь?

- А вот это, матушка, на твой контроль, - Дмитрий крепче обнял жену. И они так и стояли какое-то время, обнявшись. Слова лишь облекали то, что они оба чувствовали, как единый организм.

Ни к кому и никогда в своей жизни Катерина Тихомирова не испытывала такого острого и жгучего интереса. Ей хотелось знать о нем все. Но ограничивалась большей частью наблюдениями.

Как двигается, разговаривает, улыбается, варит кофе. Как смотрит на нее и как говорит. Как раздевает ее и как раздевается сам. Как дышит и как целует. И вообще - все-все высматривала, выслушивала, впитывала как губка.

И все больше приходила к выводу, что он ей тогда, в Африке соврал. Необыкновенный. Ну совершенно необыкновенный.

Умница - Надин была права на все сто процентов. Гораздо умнее, чем Катя - впрочем, ее это не слишком волновало, в этом отношении Катя придерживалась патриархальной системы взглядов. Мужчина должен быть умнее женщины. Или хотя бы должен быть в этом уверенным.

Но Кир был умным без «или». Острый аналитический ум, быстрый, мгновенно схватывающий и анализирующий любую ситуацию. Это сказывалось даже в бытовых житейских мелочах. Свободное владение несколькими иностранными языками, которое он сам воспринимал как нечто обыкновенное. Мягкое чувство юмора. Катя от всего этого откровенно млела, особенно от интеллекта. Никогда бы не подумала, что умные мужчины - это так привлекательно. Может, ей и не попадались раньше такие?

Порядочный, аккуратный, воспитанный. Список достоинств господина Коробейникова можно было продолжать долго, но больше всего Катю волновали два обстоятельства. Два вывода, к которым она пришла в результат своих двухнедельных наблюдений.

Сдержанность. Не очень бросающаяся в глаза, но чуть ближе подойдешь - видная. Он словно держал себя в каких-то, самим собой установленных рамках. Он даже в интимном плане был довольно скованным. Нет, им было хорошо вдвоем. Хорошо от слова «очень». Но при этом, как только схлынуло первое безумие, не заметить это было невозможно. Это могло быть закомплексованностью, но явно не было ею. Однако Кир словно стеснялся обнаженного тела и всегда спешил одеться. На поцелуй в губы на улице ответил ей круглыми потрясенными глазами.

Возможно, это издержки профессии. Дипломаты - люди, которые должны при любых обстоятельствах не выказывать своих истинных намерений и чувств.

Но было и другое. Прямо противоположное, если вдуматься.

Тактильность. Или, точнее, острая потребность в тактильном взаимодействии. И готовность к этому взаимодействию. Причем, как думалось Кате, не вполне им осознаваемая.

Кир был ласковый - другого слова не подобрать. Жадный, чувствительный к ласке, и охотно готовый дарить ее. Только, похоже, не знал - как. Или знал, но забыл. Или долго не позволял себе. Но потребность эта читалась совершенно явно, свободно. Как он замирал при касаниях. Как ответно тянулся. Как любил целоваться - для мужчин редкость. Как любил крепко прижимать к себе.

Однажды Катя в шутку, чтобы просто побаловаться, затеяла делать ему легкий массаж - основами она владела. Кир просто выпал. Сначала едва дышал, потом тихонько сопел от удовольствия, а в конце она даже стала слышать негромкие стоны.

А после он крепко-крепко обнял ее, и они лежали так молча.

Господи, мальчик мой, как давно тебя никто не обнимал по-настоящему?

*

Не проходило и дня - да что там, дня - часа! - чтобы Катя его не удивляла. Он никогда не видел таких девушек. Нет, ради справедливости стоит сказать, что он никогда не наблюдал ни одну девушку так близко и подробно на протяжении нескольких недель. А теперь получил возможность. И наблюдал. И изумлялся. И наслаждался.

Больше всего его в Кате удивляла - и восхищала! - ее раскрепощенность. Кир отчетливо запомнил, как пошел как-то готовить кофе после секса - оделся и отправился в кухонную зону. И оттуда наблюдал тайком.

Катя так и лежала, обнаженная и освещенная лучами вечернего солнца. Великолепная в своей наготе. В голову упорно лезло только одно слово - валькирия. Хотя судя по исследованиям скандинавского эпоса, валькирии были те еще гром-бабы. Катя бабой не была, и уже тем более с приставкой «гром».

Тонкая, юная, изящная. Бесконечные ноги и плавные линии бедер. Плоский живот и небольшая упругая дерзкая грудь. Копна золотых волос до средины спины и полное отсутствие волос на теле.

Она была язычески прекрасна, раскинувшаяся на его постели. И не смотреть на нее он не мог. Хотя и пытался.