Большой облом - Владимир Хачатуров

Управиться при посещении «жениха» с четырьмя микрофонами, двумя микрофотокамерами и одной микровидеокамерой для Жасмин труда не составляло. Все у нее получалось легко и качественно: и снимки, и съемки, и пленки. Жаль, содержание не радовало. Унылое однообразие больничного быта с его обходами, процедурами и прочей рутиной. Что значит высокая организованность и железная дисциплина! Нет, этих голыми руками не возьмешь…

Образцы лекарств, которыми пытались отучить экс-штурмана (агентурный псевдоним «Навигатор») от наркозависимости, ничего обнадеживающего при лабораторном анализе не дали. Все это были общеизвестные препараты. Пришлось пойти на риск – снабдить Навигатора соответствующей техникой.

Нельзя сказать, чтобы эта вынужденная мера не дала результатов. Результаты были. Причем их последовательность наводила на определенные размышления о психических изменениях в личности агента. Если поначалу снимки Навигатора отличались скабрезностью устремлений (полногрудая санитарка с расстегнутой верхней пуговицей слишком тесного халатика; медсестра, склонившаяся над койкой аж по самые трусики, и т. п.), то с течением времени эротическая жизнерадостность стала мало-помалу уступать место философским раздумьям (кусочек неба с набежавшим облачком во фрамуге окна; солнечный зайчик на больничной стене, и т. д.), а там и вовсе дошло до тантрических символов, вроде белой таблетки на синюшной наволочке или неимоверной величины босой ступни, у которой вместо большого пальца торчал градусник соответствующих размеров. Жасмин не без внутреннего удовлетворения докладывала (устно, в условленном месте, шпионским шепотком, лично Аникееву), что Навигатор совершенно утратил тот вполне определенный интерес, который упорно к ней проявлял с первых дней, досаждая нескромными предложениями уединиться на полчасика то в каком-то чулане, то в пустующей процедурной, от которой у него будто бы имелись ключи, а то и попросту в кустах сада, окружавшего лечебницу… Предчувствуя недоброе, Аникеев приказал Навигатору сфотографировать как можно больше пациентов лечебницы. Навигатор приказание перевыполнил, засняв на пленку еще и обслуживающий персонал с посетителями. Правда, портретное сходство с запечатленными объектами вызывало некоторые сомнения, особенно по части принадлежности тел тем головам, коими они были увенчаны. Попадались бородатые мужики с женской грудью четвертого размера, равно как и нежные девушки с волосатыми конечностями упитанных кавказцев. Но больше всех поразила Аникеева породистая дворняга с всклокоченной головой улыбчивого негра. Аникеев сгоряча даже хотел переименовать Навигатора в Сальвадора Дали за вопиющую халатность при составлении оперативной документации, но надобность в столь серьезной мере взыскания вскоре отпала. Алекс Загудалов сам сложил с себя полномочия секретного агента-практиканта на задании, выписался из лечебницы и, перекрестившись из Алекса в Алексилая, открыл, а точнее, возродил первое в России общество пифагорейцев. Что толкнуло его на этот шаг, в чем крылась причина столь резких изменений в общительном характере женолюба и винохлёба, так и осталось невыясненным, в виду принятия Алексилаем обета молчания сроком на пять лет – процедура, как выведала Жасмин в интернете, традиционная для всех неофитов этой философско-религиозной школы. Однако подозрительность Аникеева была слишком возбуждена для того чтобы удовлетвориться столь простым объяснением. Яснее выражаясь, Александр Николаевич подозревал, что причины этой неожиданной метаморфозы куда менее возвышены, чем кажутся с виду. Да и причина-то всего одна – банальный подкуп. И Аникеев распорядился установить за бывшим Навигатором тотальное круглосуточное наблюдение. Через две недели аудиовизуальной слежки за тремя новоявленными последователями великого Пифагора (вслед за экс-штурманом выписались и примкнули к нему в заброшенной рыбацкой времянке два пациента той же лечебницы) подозрения Аникеева почти рассеялись. Неопровержимые факты в очередной раз проявили свое упрямство. Мало того, что эти злостные неофиты не вымолвили за это время ни словечка, так они еще и бобов не ели, хлеба не ломали, от целой булки не откусывали, не поднимали того, что упало, не размешивали огонь железом и бедным ласточкам не дозволяли жить под крышей, паразиты… Это ж сколько ему зелени отстегнули, что он, стыдно подумать из каких соображений, на такой образ жизни подписался! – негодовал Аникеев, веще предчувствуя, что задуманный в минуту отчаяния судебный иск брошенной «невесты» врачам, преступно задурившим слабенькую головушку «наркомана-жениха», заведомо обречен на неудачу. Догадывался Аникеев, дошлые адвокаты ответчиков в два счета переквалифицируют задурение мозгов в просветление души, а ушлые эксперты признают бесцельное шатание пифагорейцев образцом здорового образа жизни. И хотя Жасмин была не прочь пофигурировать в судебном процессе, Аникеев от этой идеи отказался. И правильно сделал: с ними только свяжись, сраму потом не оберешься. Так что лучше прямо взглянуть в ясные очи правды-матушки и честно признать: лечебница по части оправдания криминальных надежд оказалась не лучше картин великих мастеров. А если судить по финансовым затратам, то много хуже. Примерно на двадцать тысяч долларов. Это если не считать времени и денег, издержанных на выявление поставщиков сырья для лядовского фармацевтического комбината, сопоставление его количества с количеством конечной продукции, и так далее и тому подобное, с тем же неутешительным результатом. Аникеев понял: если миллионеры влетают в копеечку, то миллиардеры – в целковый. От того как он сумеет справиться с неуязвимым Лядовым зависела не только судьба города, региона, но целой страны; следовательно – всего цивилизованного мира. Пора было приниматься за дело всерьез и надолго. И Аникеев решил, не упуская из виду злополучную лечебницу (в особенности следя за выписанными пациентами на предмет открытия последними мистических и философских обществ), перенести основное внимание на окружение миллиардера.

Семьи у Лядова не было. Убежденный холостяк. Внебрачные дети, судя по молчанию прессы, также отсутствовали. Зато оказалась в наличии родная племянница – Анна Сергеевна Берг. Разведенная, бездетная, сногсшибательная. Кроме нее и уже упоминавшегося Шумилина, в доверенных лицах миллиардера числились адвокат Хелм Уиллард, постоянно проживающий в Лондоне и в Южноморске бывающий лишь наездами, и некий Жорж Алихан, которого одни газеты считали главным управляющим, другие – начальником службы безопасности, третьи – чуть ли не духовником Лядова, словом, все сходились на его исключительной роли и немалом влиянии. Судя по фотографии в журнале «Таймс», это был невысокий смуглый мужчина с живыми карими глазами и интеллектуальными залысинами. О его прошлом известно было немного. Родился в Лионе, учился в Сорбонне, Гарварде, Москве. Дальше – полный простор для всякого рода вымыслов и догадок. Впрочем, если положиться на количество (в тайной надежде на неукоснительность диалектических законов), то следовало придерживаться мнения, что Жорж Алихан делал успешную карьеру в одной из спецслужб, вот только в какой именно – газеты никак не могли между собою договориться. То ли в Сюртэ работал на АНБ, то ли был тайным агентом КГБ в ЦРУ, то ли не покладал рук в Моссаде в пользу Украинской разведки, причем в свободное от службы время руководил дашнакскими террористами, если только не возглавлял контрразведку ИРА… Как бы там ни было, но последние пятнадцать лет своей жизни Алихан безотлучно находился при Лядове. Был ли он женат, имел ли любовницу, увлекался ли спортом или находил удовольствие в глушении рыбы динамитом, никто толком не знал. Более того, даже его фотография в «Таймс» подвергалась сомнению. По свидетельству «Фигаро», Алихан выглядел совершенно иначе: голубоглазый гигант с копной рыжеватых волос…