Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

Но первые же, услышанные им слова Олинии, заставили мальчишку застыть возле неплотно прикрытой двери. Он знал, что родители иногда не ладят между собою, но до серьезных размолвок у них до сего дня никогда не доходило… Олдер приник к косяку – в узкую щель он видел сидящего в кресле отца и стоящую перед ним, нервно комкающую в руках платок, мать.

– Меня никогда не интересовало, с кем ты проводишь время на стороне, Гирмар. Я не искала, не ревновала, не пыталась узнать имя… Так зачем же теперь ты притаскиваешь сюда этого выблядка?

– Я же говорил, тебе. Мать Дариена умерла, и я не захотел оставлять его с чужими людьми – он вполне заслужил дом. – Хотя голос отвечающего Гирмара все еще был спокоен, в нем уже проскальзывали металлические ноты. – И он не выблядок – пусть и рожденный вне брака, но он мой сын!

Олиния тряхнула головой, ее лицо пылало гневом:

– Которого ты прижил от какой-то отрядной шлюхи, кувыркаясь с ней на соломе под телегами! – выкрикнув эти слова, Олиния прижала к губам дрожащие пальцы с платком и отвернулась, караулящий за дверью Олдер потрясенно вздохнул, а по-прежнему сидящий в кресле Гирмар чуть подался вперед и холодно заметил.

– Сколько страсти, Олиния!.. За все годы нашего супружества ты не радовала меня и десятой долей высказанных тобою сейчас чувств… Любовницы нужны мне были хотя бы для того, чтобы убедиться в своей состоятельности, как мужчины.

От жестоких слов мужа Олиния выпрямилась, ее лицо побелело.

– То есть, ты теперь мстишь мне, Гирмар? Мстишь за то, что по твоим словам, я была тебе плохою женой?

Гирмар отрицательно качнул головой.

– О мести не может быть и речи – мы слишком разные, Олиния и всегда такими были. Тут ничего не поделаешь, но у Вейоны я находил то, чего был лишен здесь. И она не была ни шлюхой, ни рабыней. Когда мы взяли лаконский Ольз, она пришла просить о помиловании своего деда – выживший из ума старик решил пророчествовать на площади. Я сохранил ему жизнь, но условием помилования поставил то, что Вейона оставит Ольз и станет делить со мною и быт и постель.

– И ты говоришь об этом так… Точно… – не найдя подходящих слов, Олиния отвернулась к окну – в это мгновение она казалась особенно слабой и беззащитной. Гирмар, похоже, почувствовал ее растерянность. Он встал из кресла, и, подошедши к жене, притянул ее к себе за плечи.

– Пойми, Олиния. Дариен – моя кровь, и я не хочу держать его где-то на задворках. Олдеру будет полезно его общество. Они наверняка подружатся, а Дариен – спокойный, усидчивый мальчик. Глядя на него, и Олдер будет более прилежен в учебе. К тому же, когда они оба вырастут и станут на военную стезю, как истинные Остены, им двоим особенно понадобится тот, на кого можно рассчитывать больше, чем на себя. Тот, кто, прикроет тебе спину… Это очень важно, Олиния.

Теперь Гирмар говорил мягко, почти что примирительно, но Олиния, отстранившись от мужа, лишь сухо заметила.

– Оставь меня, Гирмар.

Рука мужа тут же соскользнула с ее плеча.

– Как хочешь, Олиния, но своего решения я не изменю. – Тихо произнес он и направился к двери. Олдер едва успел спрятаться в одной из ниш.

Волнение, вызванное возвращением под родной кров Гирмара, быстро сошло на нет, и жизнь в поместье вошла в привычную колею. Семейные обеды, неспешные беседы родителей за столом. Ни Гирмар, ни Олиния, судя по всему, не возвращались более к нечаянно подслушанному Олдером разговору, но во время семейных трапез Олиния смотрела на Дариена, как на пустое место, тот же, в свою очередь, и вовсе не поднимал глаз от стола. Олдер же, отдавая должное еде, украдкой наблюдал за всеми и за единокровным братом – особо. Спор родителей смутил его, и мальчишка не знал, на чью сторону стать – отца он обожал, но и мать ему было жалко. Поэтому Олдер держался с Дариеном немного отстраненно и в то же время – внимательно: по поведению нежданного брата мальчишка стремился разгадать, кто из родителей все-таки прав, вот только понять мысли и стремления Дариена было непросто. Он, словно бы чувствуя всю двусмысленность своего положения, старался держаться в тени и никому не лез на глаза, проводя большую часть времени то в выделенной ему комнате, то в самых укромных уголках примыкающего к поместью сада. А еще он почти все время молчал…

В этом Олдер уже успел убедиться на собственном опыте пару раз он по просьбе отца, брал Дариена с собою, когда направлялся к морю. Брат неплохо плавал и нырял, но за все, проведенные вместе часы, Олдер едва ли слышал от него более десятка слов. Что ж, сам он в друзья тоже не набивался, а потому даже не пытался разговорить Дариена. Решил же все, как это обычно и бывает, случай.

Каждый день Олдер заходил на псарню, где подолгу возился с подаренным ему щенком, которого, поразмыслив, нарек Туманом за цвет шкуры. По совету Ридо, Олдер старался как можно крепче привязать к себе кутенка: кормил его с рук, гладил, менял подстилку – эти хлопоты нисколько не утомляли мальчишку. Скорее, даже, наоборот – были в радость, и, обычно, он покидал псарню в великолепном расположении духа. В этот же раз выйдя, на задний двор, Олдер стал свидетелем того, как возвращающийся из сада Дариен столкнулся в дверях черного входа с одним из слуг – верзилой и грубияном Калистом. Дариен лишь слегка зацепил его плечом – этот толчок не смог бы повредить даже кошке, но в тот же миг Калист, громко выругавшись, ударил мальчишку. Тот упал с крыльца в пыль, не издав и звука, а когда поднялся, то стало видно, что из его нижней разбитой ударом губы обильно течет кровь. Слуга же тем временем, сойдя с крыльца, зло сказал.

– В следующий раз смотри, куда прешь!.. Впрочем, надеюсь, этого не будет, и наш хозяин вскоре отошлет тебя туда, откуда и притащил.

Дариен ничего не ответил – стерев ладонью заливающую подбородок кровь, он вновь попытался войти в дом, и лишь когда явно набравшийся вина Калист заметил:

– Что, доносить пошел на меня, выблядок?

Соизволил повернуться к здоровяку и тихо сказать.

– Я не доносчик!

Произнеся это, Дариен вновь отвернулся, но Калист не успел ему в ответ и слова сказать, так как Олдер, сделав из увиденного четкие и не поддающиеся сомнению выводы, коршуном напал на слишком много возомнившего о себе слугу.

– Как ты смеешь! – звонкий, протестующий голос мальчишки разнесся по всему двору. Калист даже попятился от такого напора – несмотря на винные пары, он понял, что сотворил явно что-то не то и тут же попытался оправдаться.

– Не серчайте, молодой хозяин! Я лишь проучить его слегка хотел…

– Он мой брат, а ты поднял на него руку! – Олдера буквально трясло от злости, и он с силой сжал кулаки. – Кнута захотел?! Так отец это тебе устроит!!!

Багровая физиономия Калиста как-то сразу поблекла, почти что посерела. Похоже, он совершенно не рассчитывал на то, что его поступок вызовет такое негодование у старшего и законного господского сына… Слуга судорожно вздохнул, и в который раз попытался оправдаться: