Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

– Постой! На Белолобом я поеду! – шагнув к брату, Олдер перехватил узду у уже готового сесть в седло Дариена, а тот, взглянув на хмурящегося брата, слегка качнул головой.

– Я справлюсь. Не стоит, Олдер…

Но тот лишь еще больше нахмурился.

– Стоит! Пусть видят, что у нас все поровну!

Решительно отодвинув Дариена от лошадиного бока, Олдер взглянул в сторону устроившейся в носилках матери и замер – Олиния, поднеся дрожащие пальцы к губам, смотрела на него широко раскрытыми, полными ужасами глазами.

Мальчишка, не понимая внезапного страха матери, чуть качнул головой, но уже в следующий миг отвернулся от Олинии и заскочил в седло Белолобого. Едва Олдер вдел ноги в стремена, как конь под ним с громким болезненным ржанием встал на дыбы. Олдер сумел удержаться в седле, но Белолобый под ним словно взбесился – с диким ржанием он, то вставал на дыбы, то прыгал козлом, норовя скинуть с себя мальчишку. Потерявший повод, судорожно вцепившийся в переднюю луку Олдер слышал сквозь истошное конское ржание крик Дариена, испуганный и сердитый голос отца, но разобрать, что он говорит, никак не получалось. Все силы и внимание уходили на то, чтобы при очередном кульбите Белолобого не вылететь из седла, и Олдер держался… Ровно до тех пор, пока неожиданно не лопнула подпруга, и он упал прямо под копыта непонятно отчего ошалевшего коня.

Встреча с землей ознаменовалось дикой болью и громким хрустом где-то в плече, а еще через миг тяжелое конское копыто ударило его в лопатку. Снова хруст и боль. Почти не помня себя, мальчишка рванулся в бок, покатился по замерзшей земле. И почти в тот же миг кто-то кинулся к нему, оказался рядом.

– Олдер! – схватив брата за плечи, Дариен прикрыл его собой, а тот, вцепившись ему в руку, потерял сознание.

…Когда Гирмар увидел, как его сын падает прямо под копыта взбесившемуся коню, внутри у него точно что-то оборвалось. Он шагнул вперед, собирая волю в кулак, отдавая запаниковавшим слугам приказы, а внутри у него с каждым мгновением росла холодная, черная пустота… Белолобого удалось успокоить, закрывший собою брата Дариен, не пострадал, да и сам Олдер был хоть и без сознания, но жив… Но Гирмар, двигаясь с резкостью механической игрушки, не остался подле сыновей, и не подошел к бьющейся в истерике на руках служанок Олинии, а направился к уже взятому под уздцы Белолобому. Конь дрожал, испугано косил лиловым глазом на слуг и Гирмара, а тот, подойдя к жеребцу, провел ладонью по его хребту и влажным от пота бокам. Поднес руку к лицу – на ладони остались четкие следы свежей крови…

– Стоять! – прозвучавший в голосе Гирмара металл, заставил собравшихся во дворе слуг втянуть головы в плечи, а как раз, подобравший с земли седло и потник Белолобого Калист, и вовсе съежился, поспешно зашептав.

– Я ж только прибраться, хозяин… Я ж…

Но Гирмар, не слушая его оправданий, уже осматривал седло и лопнувшую, подпругу, а потом, вырвав из рук слуги потник, извлек спрятанный в скомканной материи шип с изогнутыми, остро заточенными концами, и подчеркнуто-спокойно спросил:

– Это ведь ты седлал лошадей, не так ли?

Калист немедля рухнул Гирмару в ноги.

– Я не виноват, хозяин! Я бы никогда не посмел! Подложили, когда я из конюшни отлучился!

– Да неужели!..

В трясущемся от страха слуге было что-то такое, что сводило на нет все его трусливые оправдания, и вызывало у Гирмара настойчивое желание растереть это отребье в порошок сию же минуту, но вместо этого Остен все же сосредоточился на найденном им шипе. Как и многие мужчины этого рода, он унаследовал колдовской дар – силы, правда, ему выпало не так уж и много, но и она порою была изрядным подспорьем…

Не подвела эта сила и теперь: Гирмару понадобилась лишь пара мгновений, чтобы определить – слуга без сомнений касался найденного им шипа… Ярость – страшная, звериная, затопила сознание Остена. У него не осталось никаких желаний кроме одного – раздавить, уничтожить подлую тварь!..

Гирмар пнул под ребра, лежащего у него в ногах слугу. От сильного тычка Калист завалился на бок. И, думая, что на него сейчас обрушится хозяйская плеть, закрыл голову руками, не переставая причитать о своей невиновности. Но Гирмар и не думал браться за плеть – с искаженным от гнева лицом он вскинул руки, а с его губ сами собою сорвались короткие строки несущего смерть заклинания.

Скорчившийся на песке Калист завыл дурным голосом, и попытался было отползти от Гирмара, но уже в следующий миг руки слуги подломились, и он вновь повалился на землю, а из его ушей и носа хлынула кровь.

Через пару минут все было окончено. Гирмар, чувствуя, как затопившая его разум ярость сходит на нет, отвернулся от еще неостывшего трупа и встретился взглядом с пришедшим в себя Олдером. Сын, опираясь на поддерживающего его Дариена, смотрел на отца широко распахнутыми глазами и Гирмар, словно бы устыдившись своей вспышки, отвернулся от него, и, точно не замечая собравшихся вокруг него людей, обратился в пустоту.

– Надеюсь, кто-нибудь уже сообразил, что надо послать за врачом…

Эти простые слова оказали едва ли не магическое воздействие – людской муравейник ожил и привычно засуетился. Ни о какой поездке теперь и речи не было, так что коней увели, тело убрали, искалеченного сына со всеми возможными осторожностями перенесли в его комнату, а Дариен верной тенью последовал за братом. Все еще заходящуюся рыданиями Олинию, Гирмар сам на руках отнес в ее покои, и, уложив на кровать, устроился рядом, молча наблюдая за пытающимися напоить ее успокаивающим отваром служанками. Он давно привык к смертям и крови, но сейчас они едва не потеряли сына. Их общего ребенка, первенца, единственную нить, что еще связывала их между собою… Гирмар еще раз взглянул на Олинию – опухшая от слез, с рассыпавшейся прической и потекшей, размазавшейся по щекам краской для ресниц, она каким-то образом была ему ближе и понятнее, чем привычная, холодная красавица, которую он уже столько лет про себя именовал супругой, но никак не женой… И эту, бьющуюся в рыданиях женщину ему хотелось утешить, вот только он не знал, что для этого следует сделать…

– Олиния… С Олдером все будет в порядке. Он в сознании, за лекарем уже выслали. – Гирмар не особо надеялся, что эти слова помогут, и не ошибся в ожиданиях. Олиния продолжала рыдать, не обращая на него никакого внимания, и Гирмар, вышел из комнаты, произнеся на прощание.

– Когда лекарь прибудет, я попрошу, чтобы он осмотрел и тебя тоже…

Врачеватель, к счастью, не заставил себя долго ждать – маленький, чуть полноватый человечек с круглым лицом и обширной лысиной, был хорошо известен в окрестных имениях – он помог появиться на свет по меньшей мере дюжине будущих хозяев Амэна, лечил женские недомогания их благородных матерей, и великолепно разбирался во всех детских хворях, которые не минуют ни бедного, ни знатного. Всех своих клиентов он знал, как облупленных, а потому с порога взял быка за рога – посетовав на то, что к его приезду ничего не готово, он быстро выставил из комнаты Олдера не только набившихся туда слуг, но и самого Гирмара, оставив себе в помощники лишь дюжего Альга. Дариена, как ни странно, лекарю выпроводить не удалось, так что Гирмару пришлось коротать время в полном одиночестве, а ожидание тем временем затягивалось…