История мангитской династии - Ахмад Дониш

война в том и заключается, чтобы убивать суннитов, тогда для нас наступит спокойствие». И этот приказ правителя, отданный от большого страха, они украсили и подтвердили печатью крови множества мусульман.

Увидав такую несправедливость со стороны Ширали, население Самарканда ради защиты веры встало на сторону мусульман и учащихся, напало на женщин и мужчин гарнизона, находившегося в Самарканде; и по улицам города потекли ручьи крови.[200] Известия об этом сразу же достигли неверных, и они говорили: «Откуда бы ни шло убийство, [оно] все идет на пользу нам».[201] И тогда некоторые из бухарских военачальников, которые находились в гарнизоне в Самарканде, приняли меры к примирению, положив конец смуте мягкими увещеваниями.

Ни в какие времена и эпохи никто не мог бы назвать такие беспорядки, которые обнаружились в этом государстве.

Удивительно то, что если кому-нибудь и приходило в голову что-либо разумное, то он не мог никого заставить согласиться с этим. Поразительно и вот что. В плену у этого войска находился один из знатных русских. Каждый раз при встрече с кем-либо он внушал советы, которые могли бы быть использованы на благо государства и ради его сохранения. Он говорил: «Если хотите, я даже отсюда могу добиться перемирия [между вами]». Во время разгрома на берегу реки он говорил: «Я обещаю, что русские не перейдут через эту реку и что эта сторона реки останется вашей». А во время сражения в Джизаке он говорил: «Я добьюсь таких условий,. чтобы [земли] по эту сторону от Джизака остались за вами. И я успокою ваши сердца, что является вашим желанием».

Но никто не принял его слов и никто не взялся за то, чтобы доложить эмиру, так как это не входило в намерения эмира. А он еще так говорил: «Освободите меня и пошлите со мной кого-нибудь. Я отправлюсь и устрою ваше дело, как нужно. Вы с русскими воевать не в состоянии».

При нем они соглашались, а как только уходили от него, — делали все по-прежнему; и никто не довел до сведения эмира его слов.

В конце концов, [как оно я должно было быть], произошло нападение русских на Самарканд. Узбеки надеялись на то, что местность в окрестностях Самарканда сильно пересечена и что они здесь легко смогут перехватить русских так, что никто из них оттуда живым не уйдет. Они, мол, не знают этих мест, мы их схватим в этих расселинах и отправим в овраги ада. Когда русские подошли к берегу самаркандской реки [Зеравшан], некоторые наши пушки стояли на холме Чупан-Ата.[202] Две-три пушки выстрелили, но порох не воспламенился. Русские также ударили картечью и без особых затруднений вошли в город и заняли Кокташ. И все эти фантазеры мгновенно разбежались и бегом добрались до Бухары. Затем волей-неволей обратились с просьбой о заключении перемирия.[203] А того русского начальника, который был у нас в плену, освободили даром.

Было отдано русским сто семьдесят тысяч динаров червонного золота. Провели пограничную линию между Бухарской и Самаркандской областями. Молились лишь о безопасности для души.

То, что мудрец делает, — сделает и глупец,

Но [этот] лишь после того, как много раз опозорится.

Мы решили уплатить русским такую же сумму в виде возмещения расходов, [назвав ее военной контрибуцией],[204] дабы они приостановили нападение на нас. В столицу русского императора мы отправили бухарского царевича с посольством и обещанием покорности вместе с этой суммой денег.

Удивительно то, что перед присоединением Самарканда к России, командующий русским войском в письмах и посланиях предполагал, чтобы эмир прислал одного из своих сыновей на этих же условиях. При этом мы [русские] обещаем отсюда отойти, т. е. вернуться назад из окрестностей Джизака, и между нами установится прочный мир, искренность и взаимопомощь. Это предложение не встретило сочувствия у военачальников. Они не смогли даже об этом довести до сведения эмира. А после самаркандской смуты на них так же была возложена военная контрибуция. Волей-неволей они вынуждены были покориться, принять на себя обязательство и подчиниться.

В одной притче мудрецов рассказывается, что некий правитель подверг пытке одного из жестоких своих чиновников и приказал: «Он вправе выбрать одно из трех: заплатить триста динаров [в качестве] штрафа, принять сто ударов палкой или съесть тарлеку человеческого кала». Палачи и помощники начальника полиции приготовили охапку палок, блюдо горячего кала и сказали: «Ты волен выбрать одно из этих трех наказаний». Он ответил: «Легче всего справиться с тарелкой». С отвращением глотнул два-три раза, но это пришлось ему не по вкусу. И он сказал: «Палки лучше». Пятьдесят раз ударили его по спине и по бокам, и он заплакал и закричал, что дает золото и что дать золото легче всего. Несчастный бедняга из-за своего недомыслия подвергся всем трем наказаниям.

К тому путешествию в Россию, в которое был назначен бухарский царевич в качестве посла и для заключения перемирия, автор этих строк также был причастен. Он отправился вместе с этой миссией, видел много интересного. Хотя рассказ об этом выходит за пределы этих черновых записок, он содержит много полезного и редкостного, что может удивить людей мудрых и послужить подкреплением содержания этих записок. Опишу все, что видел и слышал в сокращенном виде.

Итак, после того, как владение Кеш[205] и прилегающие области попали в руки эмира Насрулло и были уничтожены главы кенигесских племен, возникла необходимость отправить посла в столицу России. Незадолго до этого Николай, отец императора, потерпел страшное поражение от стамбульского государства и франков.[206] Выпив смертельного яда, он сам себя отправил в место вечного упокоения. На троне его место занял сын Александр. Он обязался в течение семи лет платить контрибуцию стамбульскому государству, на двадцать лет приостановить всякие военные предприятия и занялся обновлением основ государственного устройства.[207] По этой причине было решено послать посла, который должен был отправиться с поздравлением нового русского правительства, а также с сообщением о нашей знаменитой победе (под Кешем] и тем самым укрепить узы дружбы между двумя государствами, от его зависело спокойствие подданных к и войска.

К этому посольству автор этих строк также был присоединен и принял участие в этом путешествии. По той причине, что мне в [этом] государстве [приходилось] исполнять службу[208] и потому, что я проявил некоторые познания и умение, мне было поручено [следующее]: «Ты расследуй тамошние внутренние дела, хорошо изучи положение их государства и доложи высокому престолу. Обо