Карусель душ - Пенн Кэссиди

он. Я вздохнула и покачала головой, но он не отпустил мое лицо. Вместо этого он провел ладонью по моей щеке. — Не лги мне, Мория. О чем ты только что думала?

— Черт бы побрал тебя и твою проницательность, — пробормотала я себе под нос. Он ухмыльнулся, но я видела, как в его глазах закипает гнев. Сделав глубокий вдох, я решила просто быть честной. — Я тренировалась, чтобы пойти по стопам моей бабушки. Мне не нужно говорить тебе, насколько она могущественна и мудра.

Он кивнул, его большой палец мягко провел по моей щеке. Я не была точно уверена, насколько хорошо он знал бабушку Энн, но, учитывая, что она была старшей и могущественной мамбо, я бы сказала, что он, по крайней мере, хорошо знал ее дух. Обычно она вызывала не Мета Калфу, а скорее его брата, папу Легбу.

— Но ты прекратила тренировки, — сказал он. Не вопрос, а простое утверждение. И все же эти слова пронзили меня насквозь, как стрела.

Остин называл это дьявольской магией. Он был христианином и ненавидел Вуду. Какое-то время он потакал мне, но никогда не принимал это всерьез. Как будто это его забавляло или что-то в этом роде. Он называл меня своей маленькой ведьмой.

Тогда я закатывала глаза и качала головой в ответ на поддразнивания Остина, но я начала видеть все таким, каким оно было, когда наступили темные дни.

— В прошлом году у меня был выкидыш, — призналась я, мое сердце болезненно сжалось в груди. — Остин плохо с этим справился. Он не выдержал и начал говорить, что я прокляла ребенка своим поклонением дьяволу. Он обвинил меня в том, что я потеряла ее, и начал бить меня. Сначала это случалось только тогда, когда он был пьян. На следующий день он извинялся и водил меня по магазинам или на модный ужин. Это никогда не длилось долго.

Я была так погружена в свои воспоминания, что не сразу поняла, что нас кто-то слушает. Я подняла глаза и обнаружила Баэля, сидящего на стуле рядом ниже, лицом ко мне. Он внимал каждому моему слову с яростью, кипящей в его темно-синих глазах. Позади него танец на трапеции был в самом разгаре, и я узнала Элли в ее полосатом костюме и шокирующем макияже.

Баэль и Тео обменялись понимающими взглядами, оба впитывали эту новую информацию. Я не возражала, если они знали правду о моем прошлом. Я не стыдилась этого. Просто мне пришлось с этим смириться.

— Я должен скормить этого ублюдка кошкам, — выплюнул Баэль, и я поняла, что он говорит не о Лафайете, а скорее о великолепных хищниках, которые все еще рыскали по центральному рингу. — Как он посмел прикоснуться пальцем к этой драгоценной коже? — Его пальцы задели мое обнаженное бедро, и по моей ноге пробежал озноб. — Такая женщина, как ты, нуждается в поклонении, грустная девочка. — От его сильного акцента я заводилась, и мне пришлось сдержаться, зная, что этот разговор был слишком серьезным для этого.

— Это больше никогда не повторится, — твердо сказал Теодор, его тон не позволял кому-либо или чему-либо бросить ему вызов.

Баэль повторил слова Тео выразительным кивком головы, прежде чем соскользнуть со стула. Я откинулась назад, когда он навис надо мной, уперев руки по обе стороны от меня и прижимая меня к сиденью. Его длинные светлые волосы задели меня, когда он приблизил свое лицо к моему, его глаза остановились на моих губах.

Баэль Сент-Клер был одет для сегодняшнего выступления. Его глаза были подведены кошачьей подводкой, которая придавала им озорной блеск. Кстати, о блестках, к его коже кое-где прилипло немного вещества, особенно на голой татуированной груди. Черт возьми, он был симпатичным.

Его чувственные губы изогнулись, как будто он мог прочитать мои мысли. Он поднес их к мочке моего уха.

— Что ты скажешь, если мы сделаем жизнь Остина немного адской?

Я отстранилась, мои глаза расширились.

— О чем ты говоришь? Как? — Я растерянно моргнула, и Баэль взглянул на Тео. Они обменялись заговорщическими взглядами. — О чем вы мне не договариваете?

Теодор задумчиво потер подбородок, но я уже заметила блеск злых намерений в его темных глазах. Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Возможно, ты не сможешь жить среди живых, если останешься здесь, но есть способы… обмануть на короткое время.

Мой пристальный взгляд метался между ними двумя, гадая, что за хуйню они припасли в рукавах. Удивительно, что мне не терпится узнать. Если у меня был способ хоть немного отомстить Остину, то я была готова на все сто процентов.

— Этот грязный негодяй решил обвинить тебя в своих проблемах, трахал других женщин за твоей спиной, напился до комы, а потом перерезал тебе горло, — сказала Элли, записывая все это на своих изящных пальцах. — Смелость этих людей никогда не перестает меня поражать.

Она сидела, скрестив ноги, на краю моей кровати, держа в руках чашку с дымящимся чаем. Я уже выпила половину своего, и его тепло разлилось внутри меня, успокаивая нервы. Технически нам не нужно было здесь есть или пить, но все равно наслаждаться этим было приятно.

— Что такая милая девушка, как ты, терпела это, Мори? — раздался низкий голос Тони с маленького диванчика. Он небрежно развалился и курил сигару, положив ногу на мой маленький кофейный столик.

Было все еще так странно называть это место моим в любом случае, но чем дольше я оставалась здесь, тем больше оно начинало казаться мне домом. Мне неприятно это говорить, но я чувствовала себя намного комфортнее в этой маленькой комнатке, чем когда-либо в той шикарной квартире с Остином.

Там, сзади, все казалось холодным и безжизненным. Я ходила на цыпочках по своему дому, боясь потревожить покой монстра, живущего под моей крышей. Но здесь я чувствовала себя теплой, уютной и живой. Даже запахи навевали воспоминания о детстве и комфорте дома моей семьи.

На одной из моих полок горели благовония, и в сочетании с сигарным дымом и чаем со специями создавалось ощущение, что я была маленькой девочкой в доме бабушки Энн. Это должно было что-то значить. Это должен был быть знак, верно?

Я грустно улыбнулась Тони — высокому, долговязому мужчине с безупречной формы усами, торчащими в стороны.

— Он не всегда был таким, но, думаю, через некоторое время я просто сдалась. Мне было легче иметь с ним дело таким, чем пытаться сбежать.

— Жаль, — сказал он, качая головой. — В мое время мы