Обреченные на вымирание - Деткин Андрей

- Здрасте, - тихо проговорил я.

- Ну, а дальше? - повысил голос Шурум. Снедаемый стыдом я промямлил, - Ваше Величество.

- А ты, это…, не совсем тупой - схватываешь на лету. Высшее образование наверно имеешь? - с кривой ухмылочкой Шурум посмотрел на Яхо, мол, видал дрессуру.

Желая быстрее миновать «приветственный протокол» и взяться за работу я кивнул. Шурум открыл калитку, мы прошли на огороженную территорию, затем в ангар. Я молча переодевался в углу у своего шкафчика. Яхо занял место в кресле, ото всех закрылся истрепанным журналом. Я смог прочесть его название: «Автодром 619».

Шурум несколько раз кинул в меня косточками от абрикосов. Сочтя это занятие не особо интересным, врубил музыкальный центр. В рваных динамиках задребезжала все та же дурацкая какофония.

Я натягивал комбез и все гадал, чем занимаются эти два бездельника? Вчера палец о палец не ударили. Проторчали в своей помойке весь день, не считая похода в столовку и тех случаев, когда Шурум выходил потренировать на мне свою добросердечность.

Зазвонил телефон. Шурум разом изменился в лице - идиотская ухмылочка исчезла, ее место заняла беспокойная сосредоточенность. Он быстро выключил музыку, подскочил к аппарату. Яхо неспешно отложил журнал и смотрел на подельника.

- Алло, - сухо, словно ломающаяся солома, проговорил Шурум. Минуту слушал, вращая глазными яблоками, затем отнял трубку от уха, протянул Яхо, - тебя.

Амбал грузно поднялся. Комбинезон так натянулся на его заднице, что ткань затрещала. Он подошел к Шуруму, взял трубку и устало проговорил:

- Слушаю.

Несколько минут он стоял неподвижно, словно статуя, затем сказал:

- Лады, - положил трубку. Все время переговоров Шурум стоял рядом и всматривался в лицо напарника, словно пытался прочесть на нем услышанное.

- Иди, заводи «мульку», летим в Камычи, - пробурчал Яхо.

- А этого, - Шурум кивнул в мою сторону, - здесь, это…, одного оставим?

- Бытовку запри, пусть с самолетом возится.

По лицу Шурума было видно, что с таким решением он не вполне согласен, но перечить не стал. Зло зыркнул на меня:

- Понял, это, чтобы от самолета не отходил, а когда вернемся, чтобы все было готово. Понял, болдатень?

- Да, сэр, - я потупился и в страхе стал усерднее натягивать сандалии, надеясь, что он не заметил моей оплошности. Шурум не заметил, он суетливо забегал по диспетчерской в поисках какой-то «нахлобучки».

После телефонного звонка я понял, кто на самом деле главный у авиаторов. Зачем Шуруму Яхо было понятно сразу, а вот зачем Шурум Яхо прояснилось спустя несколько минут, когда тот, наконец, нашел свою «нахлобучку» - старый потрепанный шлем. Яхо не умел управлять самолетом. За штурвал «мульки» сел Шурум. Яхо загрузился вторым номером с передвижного трапа. Пыхтя, с трудом поднимая ноги, задевая пятками борт, он еле втиснулся в узкую кабину.

Глава 7. Угон (3)

Мотор взревел и одновинтовой желтый «Слинг» с зеленой полосой по борту вырулил через распахнутые ворота в ограждении на шоссе. Резво побежал по асфальту, а разогнавшись, плавно оторвался от «взлетной полосы». За всем этим я наблюдал через щель в воротах, запертый в ангаре с ЛАшкой наедине.

Трудно представить, что Шурум оставил дверь в диспетчерскую открытой, но я все же проверил - закрыта. Зато другая, немного дальше по коридору, оказалась не запертой и вела в душевую. Из-под мутного белесого плафона, словно сквозь молоко, светило несколько светодиодов. В помещении два на три метра размещались душевая кабина из нержавейки с большой круглой лейкой под потолком и у стены железная скамья. В углу валялись сырые тряпки, на зеленой пластиковой сетке перед кабиной раскисла бумажная упаковка из-под мыла. «Этой душевой меня соблазнял Шурум?», - промелькнуло в голове. Обойдя все углы, куда мог просунуть нос и не найдя ничего стоящего, я вернулся к самолету.

В тишине, без «помощников» работалось с настроением, гайки сами откручивались и закручивались, ни одна, словно мои пальцы намагничены не выпала из рук. Все было отлично, даже начал, что-то мурлыкать себе под нос, пока не послышался далекий рокот двигателя. Я посмотрел на часы. Два часа тишины и покоя пролетели, как пять минут.

Гул приближался. Я быстро спустился по стремянки, подбежал к воротам и припал глазом к щели. Самолет плавно зашел на посадку, пробежался по асфальтированной дороге и остановился в ста метрах от ангара. Первым на крыло выбрался Шурум, легко спрыгнул на землю, подкатил трап.

С трудом Яхо выкарабкался из тесной кабины. Он держал саквояж из светло - коричневой кожи. Лестница под ним шаталась и трещала.Через минуту они шли к ангару и о чем-то спорили. Они напомнили мне Киплинговских Шер - Хана и Табаки.

К тому моменту, когда открылась дверь я уже крутил гайки. Авиаторы зашли в диспетчерскую, плотно закрыли за собой дверь. Через минуту в колонках зазвучала громобойная музыка.

Я искоса поглядывал сквозь витражное окно и работал ключом. Шурум метался по комнате, играл лицом, яро жестикулировал и непрестанно о чем-то говорил. Яхо воткнулся в свое кресло и изредка мотал головой. В чем молодой хотел переубедить здоровяка, для меня осталось тайной. Через десять минут они успокоились и день потек под копирку предыдущего.

На обед мы шли единым строем. Впереди шествовал Табаки - Шурум и тявкал на прохожих. Для полного сходства не хватало лишь задирания ноги на фонарные столбы.

Окно над палисадником было закрыто и задернуто шторами. Весь обед я взглядывал на него, но чуда не случилось.

К концу рабочего дня вымотанный, перепачканный смазкой, я переоделся, попрощался с Его Величеством, с Яхо и побрел в свою берлогу.

В эту ночь Андрей не пришел. Распираемый гордостью, я изнывал в нетерпении сообщить ему нечто важное, что утаил от авиаторов. Хотя в интересах конспирации не произвел пробного запуска, в исправности двигателя был уверен на все сто. Эту уверенность мне подарила

Что делать завтра я не знал. Без сна ворочался на влажном матрасе, прислушивался к тишине за дверью в надежде услышать шаги по ступеням. В конце, концов, все же вырубился.

Андрей разбудил меня рано утром. Небо едва просветлело, в комнате царил неуютный сумрак. Я с трудом разлепил веки и долго стряхивал сонное оцепенение. Андрей извинился, что вчера прийти не смог, зато теперь весь во внимании. Я рассказал о