Никогда не верь пирату - Валери Боумен

Как он провел все эти годы? Сейчас он хочет, чтобы люди считали его всего лишь братом новоиспеченного виконта. Но тут есть нечто большее.

И она хотела узнать все его тайны. Например, почему, во имя господа, он беседовал с французом о Черном Лисе? Гримальди был прав, подозревая его. Кейд с самого начала знал, что за ним следят, и хуже того, знал, кто за ним следит, хотя считал ее мальчишкой и специально сказал, что уведет ее на корабль, чтобы она все поняла. Он вовсе не собирался тащить ее из кабачка, чтобы сдать в матросы! Она понимала, что он блефует, но не могла позволить ему увидеть ее лицо. У нее не найдется объяснений, если он обнаружит, что камеристка его невестки, переодетая мальчишкой, гоняется за ним по всему городу.

Слава богу, ее одежду не украли! Девушка быстро переоделась, причем без особого труда. Не зря она прошлой ночью долго практиковалась в своей спальне. Теперь она точно знала, что у Кейда Кавендиша есть секреты, которые она отчаянно хотела раскрыть.

Кейд поднялся на крыльцо дома Рейфа и сунул ключ в замочную скважину. Щелчок отдался в коридоре, и стук двери в ночной тишине прозвучал неестественно громко. Стояла середина ночи, и в доме было тихо и темно. Теперь он, конечно, разбудил всех!

Сегодня он далеко не продвинулся. Он был уверен, что у Моро будет больше информации о том, что знают французы относительно Черного Лиса. Абсолютно ничего они не знают. Кроме того, он так и не смог найти человека, который его ударил. Оставив Моро в кабачке, он отправился в свои любимые заведения, где пытался разыскать незнакомца. Парнишка, который потащился за ним в «Медвежью лапу», совершенно точно не тот, кто на него напал у театра. Но наверняка работает на негодяя.

Кейд так и не смог обнаружить, кто на него охотился, и в сотый раз проклял себя за то, что ударил подлеца так сильно, что тот потерял сознание. Проклятье! Ему нужно было оттащить мужчину в переулок и попытаться привести его в чувство.

Кейд крался по темному фойе и уже положил руку на перила лестницы, когда до него донесся женский голос:

– Поздняя ночь, нет?

Даньелл.

Он улыбнулся в темноте, прежде чем повернуться к ней:

– Ждали меня, вот как?

Она вышла из тьмы под лестницей:

– Просто решила выпить капельку на ночь.

– Ай-ай-ай, – покачал он головой. – Что скажет мой брат, если узнает, что вы наносите урон запасам его портвейна?

Она ответила вызывающим взглядом:

– Собираетесь донести на меня?

– Нет, если поделитесь.

На ней было то же самое белое платье, в котором он видел ее вчера. Только волосы были уложены в узел, хотя несколько темных прядей касались ее белоснежных плеч.

– Как насчет мадеры, которую вы мне обещали?

– Забавно, что вы об этом упомянули. Я спрятал бутылку в библиотеке. Хотите ко мне присоединиться?

Она молча протянула ему руку. Он положил тонкие пальчики на свой рукав и проводил ее по коридору за угол, в библиотеку. Тихо открыл дверь, втянул Даньелл в комнату и снова закрыл дверь за собой. Повел девушку к диванчику, усадил и отошел, чтобы зажечь свечу на ближайшем столе. Только после этого он шагнул к самой дальней полке, где порылся в книгах, прежде чем вытащить бутылку вина.

– Вы не шутили, говоря, что спрятали ее, – заметила Даньелл.

– Не мог рисковать тем, что некая трудолюбивая горничная найдет ее и отнесет в кладовую, – осклабился он. – Возможно, Мэри?

Подойдя к буфету, он вынул два бокала, вытащил пробку и налил темно-красную жидкость, прежде чем вернуться к диванчику и протянуть один бокал Даньелл. Она сделала глоток:

– Прекрасное вино.

– Лучше портвейна?

– Не знаю. Вы вошли до того, как я успела попробовать.

– Не понимай я, что это невозможно, предположил бы, что вы поджидали меня.

– Не льстите себе, мистер Кавендиш, – рассмеялась она.

Он склонил голову набок:

– Почти все мои дни лежали бы в руинах, если бы я перестал льстить себе.

– Почему я в этом не сомневаюсь?

Она откинулась на спинку дивана, сделала большой глоток и вздохнула.

– Тяжелый день? – спросил он.

– Не тяжелее, чем все остальные, – устало пробормотала девушка. – Почему на вас эта одежда?

Кейд оглядел себя. На нем были те же грубые шерстяные штаны, дешевый темно-красный жилет и потертые башмаки, которые он носил целый день. Одежда, которую мог позволить себе мсье Дюэйм.

– О чем вы?

Лучше притвориться тупым, чем объясняться.

– Не знаю… вы кажетесь чересчур просто одетым для мейфэрской гостиной.

Он поднес бокал к огню камина:

– Предпочитаю находить развлечения в тех частях города, что подальше от Мейфэра.

Даньелл тоже подняла бокал:

– Я могу выпить за это. Как думаете, что сказал бы ваш брат, если бы нашел нас здесь?

Кейд вытянул длинные ноги и прислонился головой к спинке дивана. Она не стала упрекать его за убогую одежду. Прогресс.

– Вне всякого сомнения, начнутся укоры и нотации. Но во всем обвинят меня. Не вас.

– А леди Дафна? – не унималась Даньелл.

Кейд застонал:

– Она уж точно посчитает себя опозоренной своим неисправимым деверем и его возмутительным поведением.

– Неисправимым? Возмутительным? Вы именно таковы?

– Вы еще не поняли этого?

– О, я знала. Просто не думала, что вы будете описывать себя подобным образом.

Он был удивлен и обрадован такой честностью.

– Я никогда не пытался притвориться тем, кем не являюсь.

– А именно?

– Например, благородным джентльменом.

– Вы не благородны?

– Полагаю, во мне есть некоторое благородство, но не того рода, за которое жалуют титулом виконта. И при этом называют самим совершенством.

– Вы имеете в виду брата?

– Его и ему подобных.

Он наполовину осушил бокал.

Даньелл повернулась к нему, уперлась локтем в спинку дивана и стала вертеть ножку бокала в другой руке.

– Почему вы такие разные?

Кейд закрыл глаза:

– Ах, это вопрос на сотни тысяч фунтов.

– Так много?

Он открыл глаза и повернул к ней голову.

– Да. И даже больше. Никто этого не знает, дорогая девочка, но все спрашивают.

– А вы знаете? – не выдержала она, изучая его так внимательно, что Кейду стало не по себе.