Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима - Ирина Петровна Бороган

После его разговора с Нельсоном в Беркли ФБР следило за каждым шагом резидента, постепенно вскрывая его агентурные сети. Подобно чуме, Зарубин инфицировал всех, с кем встречался.

Но не все завербованные Голосом агенты попали в поле зрения ФБР, некоторые так и не были раскрыты. Именно они передадут Москве секреты создания атомной бомбы – что станет самым большим успехом советской разведки за всю ее историю.

Война еще продолжалась, но эпоха вербовки агентов под предлогом борьбы с нацизмом закончилась. Ветеран Коминтерна, Голос умел найти подход к самым разным людям – американцам с коммунистическими взглядами, немецким эмигрантам, европейским ученым, бежавшим от Гитлера, белоэмигрантам. Используя самые разные вербовочные техники, он убеждал их служить своему делу. Теперь же, когда проверенная схема рухнула и агенты должны были работать непосредственно на советскую разведку, этот подход уже не годился.

В августе 1944 г. у Вашингтона кончилось терпение, и американцы потребовали убрать Зарубина. Его отозвали в Москву, где он попал под внутреннее расследование Лубянки – его обвиняли в непрофессиональном руководстве нью-йоркской резидентурой. Но хуже всего, его заподозрили в том, что он был двойным агентом ФБР. Сталин в очередном приступе паранойи начал новую чистку в спецслужбах.

Происходящее отдавало абсурдом: в то время как ФБР одну за другой вскрывало агентурные сети, созданные Голосом и его товарищами в США, Сталин в Москве начал репрессии против тех, кто управлял этими сетями. Первыми под удар попали евреи.

Чтобы выжить в погромах, помимо чистого везения требуются еще два качества. Одно – смелость. Другое – умение строить с помощью родственников, друзей и знакомых надежные горизонтальные сети. Обладающий этими качествами может стать хорошим оперативником – это было известно еще со времен Гражданской войны.

Но в параноидальном сталинском государстве несанкционированные горизонтальные связи рассматривались как преступление.

Зарубин не пострадал в ходе чистки. Конечно, он допустил серьезные ошибки: его обвинили в том, что он обращался к своим подчиненным по кодовым именам в присутствии дипломатов, а также размещал нелегалов в квартирах сотрудников легальной резидентуры[82]. Но, как ни странно, его не наказали – наоборот, наградили орденом и повысили в звании до генерал-майора госбезопасности[83]. Однако его жене Лизе Горской – ей исполнилось на тот момент всего 46 лет и она была мозгом их шпионской пары – пришлось уйти в отставку. Она была еврейкой, а это теперь стало проблемой.

Но для проведения ликвидаций, что всегда было важной задачей советской разведки, Сталину по-прежнему требовались решительные и умелые оперативники старой школы, пусть и евреи – люди, подобные Науму Эйтингону. Через год после войны Эйтингону поручили помочь создать новый отдел, который должен был заняться физическим устранением противников СССР[84]. Сталин все еще ценил человека, который организовал убийство его злейшего врага Троцкого. Эйтингону снова повезло. В новом подразделении к нему присоединилась его падчерица Зоя Зарубина, дочь Василия Зарубина.

Эйтингон любил Зою и уже несколько лет помогал ей делать карьеру в спецслужбах[85]. Зоя была той самой девочкой, которая вынесла пистолет Эйтингона из советского консульства в Харбине в 1929 г. Когда его китайская командировка так внезапно закончилась, они все вместе вернулись в Москву.

В школе у Зои обнаружились незаурядные способности к иностранным языкам, а также к спорту – идеальные данные для шпионки, – и она стала думать о карьере в разведке. Но когда Зарубин приехал в Москву незадолго до войны, он отговорил дочь от этой идеи, и Зоя решила стать лингвистом. Началась война, и Зоя была слишком ценным кадром. Эйтингон взял ее к себе в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), которую он формировал для проведения диверсий в тылу врага. Смелая и способная Зоя стала диверсанткой. Позже, благодаря родственным связям и знанию иностранных языков, она получила более спокойную работу – переводить похищенные советскими агентами у американцев документы по созданию атомной бомбы в рамках Манхэттенского проекта. Позже она получила от Эйтингона предложение о работе в его отделе.

Новый отдел Эйтингона немедленно приступил к ликвидациям. Среди тех, кого они уничтожили, были епископ греко-католической церкви, польский инженер, украинский активист и другие. Все эти люди погибли от инъекций яда, разработанного секретной советской лабораторией.

Одной из жертв стал американец Исайя Оггинс, тот самый член Коминтерна и советский агент, который еще с 1939 г. сидел в ГУЛАГе по обвинению в антисоветской пропаганде. Военные годы Оггинс провел в лагере под Норильском, но в середине войны его дело получило огласку, и правительство США потребовало его освобождения. В 1947 г., после серии провалов советской разведки в США, в Кремле опасались, что освобождение Оггинса привлечет еще больше внимания международной общественности к советским операциям в Соединенных Штатах. Сталин приказал Эйтингону избавиться от американца, обставив его смерть так, будто она произошла по естественным причинам. Эйтингон срочно доставил Оггинса из Сибири в Москву, где ему сделали смертельный укол[86].

В 1947 г. отдел Эйтингона переехал в бывшую штаб-квартиру Коминтерна на северо-востоке Москвы – то самое циклопическое прямоугольное здание, откуда давно выгнали политэмигрантов. Но Эйтингону не могло бесконечно везти. В 1951 г., в разгар очередной антисемитской кампании в СССР, Эйтингона также, как и многих других евреев в МГБ, арестовали за участие в сионистском заговоре против советской власти. В том же году его падчерица Зоя Зарубина ушла в отставку. Советская разведка продолжала трансформироваться в имперскую организацию, отравленную вирусом национализма и ксенофобии.

Тем временем в Америке советской военной разведке неожиданно повезло. Еще в 1943 г. американское армейское начальство обратило внимание на математические способности призванного на службу Жоржа Коваля и направило его в Нью-Йоркский университет обучаться по специальной программе. В августе 1944 г. его перевели в Манхэттенский инженерный округ в Ок-Ридже, штат Теннесси. Неожиданно для себя, вместо несуществующей программы боевых ядов Коваль оказался в центре сверхсекретного проекта по созданию атомной бомбы. В Ок-Ридже Коваль получил доступ к информации о производстве плутония и полония. Он немедленно наладил переправку информации в Москву (в том числе подробного описания нейтронного запала, приводящего в действие атомную бомбу)[87]. Ядерными секретами московский Центр снабжали и другие агенты, в свое время завербованные Голосом, – в частности, Розенберги. Хотя агентурные сети Голоса серьезно пострадали из-за неграмотных действий советской разведки, они все еще работали.

Этим невероятным взлетом в шпионской карьере Коваль был обязан случаю, а вовсе не своим действиям и не усилиям советской военной разведки. Ему просто повезло.

Но в 1948 г. этот, пожалуй, самый необычный советский эмигрант-шпион и урожденный американец, выучившийся и завербованный в СССР, навсегда покинул Соединенные Штаты. Он уехал не вследствие провала – его просто отозвали в СССР после того, как он