Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

Что ж, если это проверка, то она проще тех, которые устраивали преподаватели канонического права. Практика всегда казалась ему интересней теории.

– Мы в долгу перед Сфорца за помощь на выборах, и теперь они нужны нам в качестве союзников против римских семей. – Это было скорее утверждение, чем вопрос. – Теперь мы должны уравнять Милан и Неаполь. Назначив достаточно своих кардиналов в священную коллегию, мы сможем получить таким образом контроль над этими семьями.

– Великолепно! Профессорам следовало выдать тебе диплом раньше времени. – В голосе Родриго теперь не было и тени иронии. – Не сомневаюсь, что коллегия кардиналов поможет. Однако не по своей инициативе. Это вопрос времени. Слишком много наших людей быстро поднялись по карьерной лестнице, и враги на каждом углу кричат о продажности. «У десяти предыдущих пап, вместе взятых, нет такого количества родственников, как у этого!» Ах! Что за преувеличение!

– И кто же посмел говорить так?

– Посол Феррары! В личной переписке со своим герцогом.

Александр широко улыбнулся – он обожал копаться в чужом грязном белье. Невозможно забраться так высоко, не обзаведясь шпионской сетью для наблюдения за врагами.

– Что ж, он в чем-то прав. Побывал бы ты поутру у меня в приемной: испанцы повыскакивали, как лягушки после дождя, и каждый заявляет, что женат на дочери кузины какой-то из моих тетушек, которых я в глаза не видел. Должно быть, Валенсия сейчас потеряла добрую половину населения. – Папа самодовольно хмыкнул. – Мы выберем лучших и отправим остальных восвояси. Что до Феррары – герцог будет лизать нам руки в благодарность за то, что мы даруем кардинальскую шапку его сыну.

– Да и добрую половину остальных семей мы можем купить таким же образом. А оставшиеся всегда найдут на что пожаловаться. Но дело уже сделано. – Чезаре взмахом руки обвел комнату. – Ты здесь, и этого им у нас не отнять. А когда дойдет до замужества Лукреции…

– Когда дойдет до замужества Лукреции, ни один из претендентов тебя не устроит, Чезаре. И мы обсудим это, когда ты наконец куда-нибудь сядешь. Я старый больной человек, и у меня кружится голова, когда ты скачешь по комнате как на танцах.

– Я думал, что в присутствии папы не дозволяется сидеть без его дозволения, – ехидно парировал Чезаре.

– Да, это так. Но ты, похоже, ростом превосходишь папу, даже когда он восседает на троне, так что сядь, – сказал Александр так, будто отдал команду псу.

Чезаре с размаху уселся в деревянное кресло. Замысловатые резные ручки и реечное сиденье казались чересчур хрупкими рядом с его молодым здоровым телом. Папские кабинеты будто предназначались исключительно для приема дряхлых и болезных церковников.

– Так что ты имеешь против Сфорца?

Вопросы пошли попроще.

– Мы уже заплатили им по счетам. Шесть сундуков с серебром и должность вице-канцлера – достойная цена за папский престол. Асканио Сфорца все равно не набрал бы необходимого количества голосов.

– Это так. Но не его нам надо задобрить, а его брата в Милане.

– Он нам за это спасибо не скажет. Отец, он ведь отъявленный мерзавец!

– Ты совершенно прав, – засмеялся папа. – Так и обо мне много раз говорили. Мерзавец… Но какой! Да любого, кто планирует отнять власть у собственного племянника, надо опасаться, словно бешеной собаки!

– И это еще одна причина держать его подальше. – Чезаре многозначительно помолчал. – То, что говорят о Франции, правда?

– А что говорят? – оживился Александр.

– Что Людовико Сфорца предлагает королю Франции заявить о своих притязаниях на трон Неаполя.

– Ах! Что за поганые сплетни! Если он сделает это, то будет последним дураком. Чужая армия разрушит Милан, а вслед за ним всю Италию. Откуда эти слухи?

Настал черед Чезаре улыбаться:

– Разве не ты учил меня всему, что я знаю, отец?

Что ж, правда. Как любой хороший политик, Чезаре Борджиа многому научился у отца, еще беспечно качаясь у него на руках. В детстве он больше всего любил, когда вечерами после ужина Родриго отпускал слуг и женщин, подзывал к себе их с Хуаном, и они садились рядом за столом, наблюдая за тем, как отец составляет на деревянной поверхности карту своей любимой Италии из того, что осталось от трапезы.

– Смотрите, эта страна вчетверо больше в длину, чем в ширину. И каждая часть разная.

В верхнем правом углу рыбные скелеты изображали Венецию, куриные косточки использовались для обозначения Милана. Неаполю доставались свиные кости. Флоренция, Сиена и другие маленькие города-государства Родриго помечал горсткой ягод. А посередине всего этого сплетались в виде шатра вилки и ложки – земли, принадлежавшие папе, и сам Рим, его Родриго обозначал ножом. Хуан всегда тянулся за ножом и подъедал со стола ягоды. Чезаре, напротив, внимательно смотрел и слушал. Эта игра в разделение власти за обеденным столом всегда казалась ему в разы интересней шахмат, и похожий на сапог кусок земли под названием Италия он мысленно представлял сделанным из куда более жесткой кожи сверху и снизу и из мягкой – посередине.

– Думаю, Людовико Сфорца способен на это, – осторожно произнес он. – Его амбиции не знают границ.

– Что ты хочешь сказать, Чезаре? Что вместо этого мы должны поощрять Ферранте? Человека, которому нравится держать своих недругов в клетках посреди Неаполя и наблюдать за их медленной смертью?

– Не делай вид, что тебя это волнует, отец! Тебе просто не нравится, что Неаполь способствовал продаже замков папы Иннокентия.

– Да, мне это совсем не нравится! – рявкнул Александр, довольный, впрочем, проницательностью сына. Папский дворец был полон пустых советчиков, но лишь несколько из его людей умели смотреть в корень, подобно Чезаре. Не зря он отправил его в Пизу набраться ума-разума. Теперь глупо жаловаться, что сын вернулся чересчур умным. – Замки принадлежали церкви, его паршивый сынок не имел никакого права их продавать. И уж точно не семейству Орсини. Черт бы их побрал! Это просто преступление против папства! Только посмотри, сколько дорог в Рим оказалось под контролем Орсини!

– Ты забываешь, отец, что я держу в голове все карты. Я прибыл сюда по этим самым дорогам.

Он выехал из Сполето десять дней назад, инкогнито, в сопровождении одного Микелетто. И дороги выбирал намеренно – так, чтобы осмотреть земли близ замков Орсини к северу от города.

Едва прибыв в Рим, Чезаре сразу отправился в дом Ваноццы. Мать и сын не виделись два года, и ее неподдельная радость от встречи с возмужавшим красавцем сыном передалась и ему. Она напоила его собственным молодым вином (после того как у Ваноццы забрали детей, она занялась виноделием) и уделила ему столько внимания и заботы, сколько он никогда бы не вытерпел ни от какой другой женщины. Даже Микелетто позволил себе в ту ночь расслабиться.

На следующий день по дороге в Ватикан Чезаре внимательно изучал римские улицы. Анонимность позволила ему увидеть то, что обычно скрыто от глаз. Оставшиеся после коронации украшения арок поблекли и осыпались, и улицы теперь выглядели не лучше, чем обычно. По дороге к реке им попалось много развалин: под серым зимним небом они показались Чезаре еще более убогими, чем он помнил. Похоже, в его отсутствие откопали еще несколько древних сокровищ. Рим охватила мода на изучение древностей.