Выпускница Бартонского пансиона - Дина Елизарьева

из списка желаемых вакансий.

— Да, лер директор, — покраснел Ри.

— Так что сегодня был последний день твоей отработки, и не забудь поблагодарить эту добрую женщину. Иди, свободен.

По пути к кухне Ри сомневался. Ужин давно закончен, через час прозвучит отбой, вряд ли там кто-то остался. Но повариха была на кухне. Пожилая женщина, напевая, легко подняла огромный котёл, еле-еле отмытый Хельригом полчаса назад от подгоревшей каши.

— Вот паршивец, опять не домыл, — ругнулась она.

— Но я чистил! — возмутился Ри вместо заготовленной благодарности.

Женщина повернулась и поманила его:

— Вернулся? Иди-ка сюда, дай руку. Не бойся, давай.

Хоп! И ладонью Ри провели по внутренней стенке котла. Мелкие шершавости, не заметные глазу, успели подсохнуть и неприятно царапнули кожу.

— Теперь чувствуешь?

— Я переделаю, — парень схватился за котёл.

— Куда хватаешь? — остановила его повариха. — И надо было б тебя заставить, но, думаю, в ум уже вошел, так?

Ри кивнул, чувствуя, что его слов тут особо не требуется. А повариха, крупная темноволосая женщина, очень довольно улыбнулась:

— Мы-то давно вручную не чистим.

Она достала пористый камень и приложила к краю котла. И камень начал передвигаться по кругу, оставляя за собой чистый влажный след.

— Что это он делает? — удивился Ри.

— Понравилось, да? — засмеялась повариха. — Я уж думаю, что наверняка — после пятидневной чистки-то! Вот это настоящая магия, не ваши файерболы! Мы и мелкую посуду сейчас не моем отдельно, сложим всё в чан, нальём воды да запустим мытницу, — она достала и показала другую непонятную штучку. — Только и остаётся, что после ополоснуть.

Файерболы Ри считал важнейшими, но и эта ежедневная магия была невероятна. Помнится, мама со скребком котлы чистила.

— И давно у вас такое? — спросил он, не отрывая взгляда от ползущего камня.

— Как раз после войны и придумали. Я чаю, маги отвлеклись от душегубства да полезные вещи стали делать, — гордо ответила женщина, будто это было её личной заслугой. — Вон и диспозицию расписали.

В углу, на который ткнул пухлый палец, а точнее — в верхнем ящичке стоявшего там стола, обнаружились инструкции к изобретениям.

— Я возьму посмотреть? — нерешительно спросил Ри.

— Ну, возьми, — неохотно согласилась повариха. — Только верни побыстрее. А то вдруг проверка!

Камешек дополз до центра котла и там остановился.

Глава 9

Случай прочесть инструкции представился назавтра, когда курсанты с утра заторопились в город. Ри с досадой вчитывался в скупую строчку:

«Эффект достигается сочетанием стихийных сил».

Что, им было жаль расписать подробнее? Но, как подозревал Хельриг, даже более подробное изложение работы ему лично не помогло бы. Сказал же преподаватель. Да и он сам уже почти решился отбросить неосуществимое желание становиться магом.

Кухня неожиданно оказалась почти пустой. В будни в это время вовсю мельтешили работники, резали, жарили, варили. А сейчас одна повариха, всё так же мурлыкая песенку, сидела за длинным разделочным столом и нарезала мелкими кубиками апельсиновую кожуру.

— Вернулся, паренёк? — обрадовалась она. — Присаживайся, орешками угощу.

Ри замялся. Не хотелось признаваться, что его так легко подкупить. Но идти ему было совершенно некуда, а здесь и в морозный зимний день было тепло и вкусно пахло цитрусом и печеньем, которое давали на завтрак.

— Ещё думаешь? А ну, садись, поможешь с цукатами!

Сел. Перед ним тут же появились доска с ножом и ваза с апельсинами. Нехотя Хельриг взялся за нож. Почему бы и не помочь?

— Чисти пока, а орешки мы сейчас закалим.

Повариха легко двигалась по кухне, доставая мелкие орешки и огромную сковороду. Ри невольно покосился на чугунный блин, отскребать который было его самой ненавидимой работой на кухне в предыдущие дни. Кочерга уже шуровала в топке, дробя угли, и парень невольно засмотрелся на игру чёрно-красных узоров.

Поленья уже прогорели, рассыпаясь всполохами мелких огоньков, когда невозможно предсказать, в каком месте вспыхнет следующим лепестком неприрученное пламя.

Ри завороженно встал, подошёл к печке и застыл, не в силах оторвать взгляд от ало-багряной мантии стихии.

Жар…

Обнажённость глубины…

Сокровенность и бесстыжая открытость…

Излом и очищение…

Стихия открывалась ему, самая отзывчивая, самая бескомпромиссная, всегда зовущая и пугающая.

Сила — это процесс.

Гореть — это наждачкой о кожу, это содранные в отчаянии мозоли, гнев и страсть, неистовость и безудержность.

И яростное одиночество в попытке дотянуться до близкого, объять, присвоить, слиться в едином пламенном порыве.

Он протянул руку прямо в топку, не в силах сдержаться в ответ на требовательный призыв. И огонь вспыхнул прямо под ладонью, опаляя, охватывая кисть разом, будто долго ожидал именно этого подношения.

— Что делаешь! — повариха оттолкнула его от печи, — вот дурной. Обжёгся?

Обжёгся. Боль нахлынула волной, скрутила, выдавливая слёзы из глаз, чтобы хоть чуть-чуть притушить огонь. Горела не рука, а, казалось, всё тело пылало костром. Оно трескалось, просвечивая лавой в разломах кожи, клокоча жаром, несущим гибель всему живому. Было больно, но так блаженно. Выгорали обиды, горечь, трудности. В этот момент весь Ри был костром, он дышал огнём, исходил пламенем каждой точкой кожи.

Зачем-то его кисть сунули в ковш с водой. Смешно. Эта вода не могла потушить огонь, но заставила вернуться в действительность.

— Ни волдырика! — торжествующе сказала добрая женщина, вытаскивая его руку из воды и тщательно осматривая. — Давай закрывать топку, пора орехи калить.

— Простите, мне надо спешить, — Ри рванулся в дверь.

Как ни странно, в школу магии он успел к назначенному часу. В том же классе, где яблоку некуда было упасть, вольготно расположились человек десять. И встретили его вовсе не насмешками, к чему он уже готовился, а вполне добродушно.

Все годы учёбы Хельриг чувствовал себя здесь своим. Жаль, что подружиться с ребятами так и не получилось. Впрочем, он сам виноват. Ри знал, что в итоге уедет далеко и навсегда. Успеет ли за это время вырасти дружба? И насколько трудно будет расстаться с другом? Нет, это не стоило его с трудом обретённого спокойствия.

И только огонь был верным неизменным его другом и спутником. Знакомство с другими стихиями всё же состоялось и прошло гораздо комфортнее жарких объятий огненной стихии, но он и не искал удобства.

Это было как наркотик. В любое время он по желанию мог ощутить невидимое другим пламя, жгуче охватывающее его целиком, жадно сжигающее всё аморфное и наносное в нём.

Преподаватели снова начали его похваливать. Сначала за отдельные удачные ответы, а позже — за целеустремлённость, стойкость, решительность.

Хельриг гранил себя огнём, ковал свой характер. С обретением беспокойной стихии он сам стал гораздо выдержаннее и… счастливее? Да. Он не помнил,