Самый счастливый развод - Пиппа Роско

Но Элоиза понимала, что сильно рискует, если осмелится разделить с Одиром свою самую большую тайну, которая была почти частью ее, как если бы родилась вместе с ней. Если отец узнает, она не получит свое наследство и не сможет помочь Натали и остальным пациентам медицинского центра. А если ее муж отвернется от нее, она и вовсе останется ни с чем.

«Разве это не жертва? Отказаться от чего-то ради другого человека?» — пронеслось в ее голове.

Одир наблюдал за тем, как спина Элоизы, казалось, сгорбилась под тяжестью принятого решения, и он почувствовал удовлетворение от того, что еще одна тайна вот-вот исчезнет между ним и его женой. Принц понял, что они сделали еще один шаг к соглашению, к совместному выступлению на предстоящей пресс-конференции.

— Многие посчитали бы мою жизнь почти сказочной, — начала свой рассказ Элоиза. — Со стороны может показаться, что я росла в безопасности и в богатстве. Мой отец служил послом в экзотических странах. Первые мои воспоминания связаны с Бахрейном: белые стены зданий, много солнца. У меня была британская няня. Когда отца перевели послом в Оман, она переехала туда вместе с нами.

Одир нахмурился, подумав, не была ли няня любовницей отца Элоизы. Этот факт, если бы стал известен, мог бы разрушить дипломатическую карьеру посла, потому что в Фаррехеде и многих других странах арабского мира такое поведение сочли бы недопустимым. Это вполне объяснило бы, почему посол заставил свою дочь подписать нелепый договор о неразглашении.

Словно прочтя мысли мужа, Элоиза сказала:

— Нет, у моего отца нет склонности к молоденьким британским нянькам. Скорее у него тяга к богатым нефтью странам. Уверена, его до сих пор гнетет, что ему так и не удалось послужить в Объединенных Арабских Эмиратах. Отец обладает обаянием, обожает вести конфиденциальные переговоры, он умеет влиять на людей, убеждать их. Это у него отлично получается. Он схватывает все на лету, прекрасно умеет читать между строк. Говорят, что от британского посла на Востоке требуется быстрый и практичный ум, крепкий желудок, теплая улыбка и хладнокровие. Всего этого у отца в избытке.

— Судя по твоему тону, тебя не восхищают эти его качества.

— Как можно ими восхищаться, когда он использовал их против собственной семьи? Отец всегда добивался того, чего хотел, и плевать ему было, как это отразится на других людях.

— В том числе и на твоей матери?

— Да. Для нее это было особенно тяжело. Она была — и до сих пор остается — красивой женщиной. По словам моего отца, они познакомились, когда учились в университете, влюбились. Это была настоящая история про Золушку, только наоборот. Мама была младшей дочерью потомственного аристократа. И хотя титул должен был перейти по наследству не к ней, а к ее старшему брату, мой отец все-таки оказался вхож в высший свет Британии благодаря этому браку — не так уж плохо для парня из Ковентри, сына мелкого чиновника. Он добился настоящего успеха.

Тон Элоизы был холодным и циничным, в нем не было и намека на гордость.

— Полагаю, мама по уши в него влюбилась. Он умеет быть очаровательным, когда хочет.

— А когда не хочет?

— Он холодный, безжалостный человек, манипулирующий людьми, готовый на все, чтобы получить желаемое.

Только теперь Одир понял, что никогда не задумывался, почему Элоиза согласилась выйти за него замуж. Он был настолько сосредоточен на том, какую выгоду получал от их союза, укрепив связи с британским истеблишментом, что принял как должное ее «да».

— В том числе отец был готов продать собственную дочь ради того, чтобы породниться с королевской семьей. Такие связи очень помогли бы ему при заключении различных сделок.

— Но ведь ты могла бы отказаться выходить за меня замуж.

— Нет, не могла. Моя мать не очень хорошо адаптировалась к климату на Ближнем Востоке. Да, она наслаждалась светскими мероприятиями, вечеринками. Но вопреки расхожему мнению они проводятся далеко не каждый вечер. Мой отец часто надолго оставлял ее одну. У нее не было друзей, ее семья была далеко. Мамина жизнь была полна скуки и одиночества.

«Как и жизнь Элоизы в Фаррехеде…» — внезапно подумал Одир.

— Вместо того чтобы найти себе какое-нибудь хобби, научиться смиряться с частыми отлучками мужа, мама пыталась убежать от реальности. Нет, она не стала алкоголичкой, но пристрастилась к антидепрессантам… Она была мне не слишком хорошей матерью. В какую бы страну мы ни приезжали, меня отправляли в англоязычный интернат. Я ничего не замечала до того лета, когда мне исполнилось четырнадцать. Отец тогда уехал на какую-то конференцию по вопросам добычи нефти, а моя мать… Тоскливее всего было, когда мы вместе обедали или ужинали. Я смотрела, как мама молча, без аппетита, ковыряет вилкой еду. У меня до сих пор вызывает дрожь звук столового серебра, царапающего фарфор. Я пыталась придумать для нас общее занятие, но большую часть дня мама казалась полусонной. Она проводила много времени в постели, и сначала я думала, что она больна. Однако под действием таблеток она неестественно оживлялась. Ее надтреснутый, громкий смех звонким эхом гулял по комнатам. Но за ним чувствовалась жажда быть кому-то нужной, постоянный поиск утешения, за которые… — Элоиза смутилась. — За которые я ее презирала.

Сейчас она ненавидела себя за это, в ее душе боролись стыд и чувство вины. Вины за то, что жаловалась отцу на мать, стыдилась ее.

— Я вернулась в Великобританию и с головой ушла в учебу в университете. Я считала себя усердной студенткой, а на самом деле я просто пыталась убежать от своих проблем. В Цюрихе, работая в медицинском центре, я узнала о психологических причинах наркотической зависимости и поняла, почему мама начала принимать антидепрессанты — из-за того, как с ней обращался отец. Я начала задаваться вопросом, могу ли я что-то сделать для нее…

Беспомощность в голосе Элоизы эхом отозвалась в сердце Одира. Все для него начало вставать на свои места. Он вспомнил вымученные беседы во время ужинов во дворце, бледное вытянутое лицо матери Элоизы, ее почти постоянное молчание, отчаянные попытки ее дочери отвлечь внимание на себя, заполнить гнетущую тишину…

— Когда я приехала в Фаррехед после университета, я прямо спросила отца, почему он не отправит маму в клинику на лечение. Он сказал, что ей уже не помочь. Я заявила, что сама увезу ее туда, и именно тогда отец показал мне видео. Оказывается, он записывал маму на камеру во время ломки. Она была… она была похожа на раненое животное. Умоляла отца дать ей таблетки, кричала на домработницу, впадала в бешенство, когда ей казалось, что какой-нибудь незнакомый человек косо на нее посмотрел… Отец угрожал порвать с ней, рассказать журналистам о своей жене-наркоманке. Он сказал, что урезал ее содержание, чтобы усложнить ей доступ к таблеткам, но может и вовсе полностью оставить ее на попечении социальных служб. Я не поверила, что отец так поступит — разрушит собственную репутацию ради того, чтобы добиться своего. Но он настаивал на том, что раздует в прессе скандал и выставит себя несчастным обманутым мужем, который пытался защитить свою жену от позора. Все будут считать, что он сделал все возможное, чтобы помочь своей жене, но больше не мог выносить ее наркозависимость. Он был очень убедителен, и я поверила ему, но все равно сказала «нет». Я бросилась к маме, чтобы просить ее оставить мужа, уехать со мной подальше от всего этого. Я знала, что смогу обеспечивать нас, когда получу право распоряжаться своим трастовым фондом — ведь до этого момента оставалось всего несколько лет. Но мама отказалась покинуть отца. Она умоляла меня не выдавать ее тайну. А еще она умоляла меня выйти за тебя.