Жаркое лето и зима 1918 - Александр Дорнбург

Надо ли говорить, что Добровольцы в таких условиях быстро превратились в отстойник помоев и отбросов. А у нас - все не так. Не желая давать в своей армии приют добровольческим дезертирам, стремившимся, быть может, лишь избегнуть заслуженной там кары, мы отдали распоряжение, категорически воспрещавшее прием в Донскую армию лиц, состоявших в рядах Добровольческой армии. Но, однако, они не считали себя обязанными и в отношении нас поступать так же.

Еще большего внимания заслуживает следующее, чрезвычайно интересное явление. Некоторые офицеры -- добровольцы определенно усвоили вздорную мысль, что Дон -- источник, откуда можно и даже нужно все черпать для Добровольческой армии дозволенными и недозволенными средствами, включительно до применения вооруженной силы. Рвали под шумок все, что плохо лежало, и даже, что хорошо. Едва ли можно предполагать, что такое дикое явление, как воровать у своих, могло бы иметь место, если бы оно как-то не поощрялось свыше. "Вольтерьянство" приняло крайне причудливые формы.

Говорю так потому, что подобный взгляд проводился и у нас в отношении Украины. Но Украина борьбы с большевиками не вела. Все ее склады были под ключом у немцев и потому, если кому-либо удавалось "стащить" что-либо нужное для Дона и доставить в область, -- его расценивали, как героя, наделяли особым вниманием и благодарностью. Подобным, например, способом мои ребята "выкрали" и обманным путем доставили в Новочеркасск несколько десятков аэропланов с запасными частями и подвижными мастерскими, -- то есть многомиллионное имущество.

Бог с ней с Украиной, но положение Дона было совершенно иное. Ведя напряженную и кровавую борьбу с большевиками, мы сами во всем отчаянно нуждались. Связь Донского штаба со ставкой Добровольческой армии была отлично налажена, при штабах постоянно находились представители командований и, следовательно, каждый вопрос можно было разрешить путем переговоров и взаимных уступок. Однако, Добровольческая тенденция была совершенно иная (воровать), быть может, как остаток неизжитой еще партизанщины.

Я уже не говорю о тех случаях, когда Добровольческая армия, будучи в районе станицы Великокняжеской, освободила от местных большевиков несколько населенных пунктов и до чиста их обобрала, ограбив до нитки, лучше всяких большевиков -- скрепя сердце, спишем это на то, что такова уж обычная судьба освобождаемых.

Хотя "освободители", любители гашиша, выносили самовары, посуду, кружки, стулья, даже веники... Вели себя они, почти все недавно еще бегавшие и искавшие приюта на этих землях, соответственно, – как победители в доме лютого, наконец-то побежденного врага. Подчистую выгребали запасы еды даже из сиротских домов и богаделен. Населению новые реалии нравились, ясен пень, мало. Однако против лома приема нет. Народ безмолвствовал.

Гораздо хуже, когда из глубокого тыла шли жалобы на самоуправство воров и уголовников офицеров -- добровольцев, об отбирании и увозе ими казачьего разного военного имущества. Сначала я просто не верил, что реально могло быть что-либо подобное и чаще всего мой гнев несправедливо обрушивался на того, кто доносил мне о таком самоуправстве, а сам не принял нужных мер, чтобы решительно прекратить подобное безобразие.

И только тогда я лично убедился, что самоуправство наших вороватых "гостей" переходит всякие границы, когда нечто подобное произошло в самом Новочеркасске, то есть под боком у моего штаба. Чего и следовало ждать: доходы от грабежа стали минимальны, а красиво жить добровольческим офицерам, бедолагам, хотелось не меньше, чем раньше. В один из обычных вечерних докладов начальник военных инженеров полковник Ковалев весьма взволнованно доложил мне следующий случай.

По его словам, в этот день, во время обеденного перерыва, к нашему центральному гаражу подъехала группа мошенников, естественно офицеров--добровольцев, да почернеют в обоих мирах их лица . Заявив дневальному, что они имеют нужное разрешение, офицеры вошли в гараж и стали там хозяйничать. Они отобрали часть запасных автомобильных частей, отвинтив в том числе и несколько магнето, взяли некоторый инструмент и погрузили все в свой автомобиль. Электрооборудование сейчас - шестивольтовое, а зажигание – от магнето. А вместо стартера – заводная ручка, острословы в России называют ее «кривым стартером».

Когда же дневальный, чувствуя, что творится что-то неладное, пробовал протестовать, офицеры убедили его не беспокоиться, а затем, сев в свой автомобиль, укатили неизвестно куда. Оставить такой безобразный поступок без расследования, значило бы, в будущем лишь поощрить подобные мерзкие деяния. Я негодовал. Не понравилось мне и поведение нашего дневального, не употребившего оружия для защиты вверенного ему имущества, на что он имел полное право.

Я сделал замечание начальнику инженеров за непорядок у него в гараже, приказал дневального примерно наказать, а затем решил, с помощью коменданта города, тщательно расследовать этот случай, чтобы отыскать виновных. Тут уже дело, не глядя на все Красновские «милостыни», пахло плахами и петлями.

Сообщив об этом генералу Эльснеру, я сказал ему, что впредь такие действия офицеров-добровольцев, будут рассматриваться мной как мародерство, и виновные будут предаваться военно-полевому суду. Поставлю к стенке этих воров. Вместе с тем, мной было отдано решительное приказание всеми мерами, вплоть до применения вооруженной силы, прекращать в будущем подобные самоуправства и виновных арестовывать. Или же в случае оказания сопротивления - кончать на месте.

Об этом нашем распоряжении я поставил в известность и главного вора и возмутителя спокойствия - генерала Эльснера. Естественно, начался крик и ор. Последний горячился, протестовал и по обыкновению перекладывал все на наше пристрастие к офицерам-добровольцам. Он категорически отрицал возможность участия в этом происшествии офицеров Добровольческой армии, упорно считая, что все было проделано "переодетыми большевиками".

И очень зря. Лепить горбатого будешь кому-нибудь на стороне. Плаксивый кретин, он не понял, что теперь и я могу всегда говорить так же. Время сейчас военное, тут ни прокурора, ни адвоката тебе не будет… Убью гаденыша! И почему идиоты всегда считают остальных людей глупее себя? Это что, первый отличительный признак любого идиота? Но и при таком предположении, казалось бы,