Первое правило стрелка - Сергей Мусаниф

— С неба свалилось, — сказал старичок-лесовичок. — В столбе дыма и пламени. Грохоту было… Как от вас примерно.

— Так оно что, летает? — продолжал допытываться Алеша. — Может, это новая разновидность Змея Горыныча?

— Не, не летает оно, — ответствовал старичок-лесовичок. — Ползает только по болоту и голубыми огнями во всех швыряется.

— Голубыми?

— Ага.

— Нет, это не Горыныч, — сказал Алеша Попович.

— Конечно, не Горыныч, — сказал старичок-лесовичок. — Я Горыныча, почитай, с малых лет знаю. А это чудище… И не змей оно вовсе. Так, жаба.

— Жаба с голубыми огнями, — задумчиво сказал Алеша Попович. — Странное сочетание.

— Лирика это, — оборвал младшего богатыря Муромец. — Лирика и пустословие. План такой: сначала едим, потом спим, потом идем на болото и башку чудищу отрубаем. Вопросы есть?

— Нет, — сказали богатыри. — А у тебя, отец?

Но старичка-лесовичка уже и след простыл.

К полуночи Реджи расколошматил еще сто восемьдесят четыре гроба, и все они оказались пустыми. Поэтому, когда старичок-лесовичок нанес ему второй визит, препираться он не стал и тоже подрядился избавить болото от чудища поганого.

Реджи относился к жизни философски, особенно если это была не его жизнь.

И он был бы сильно удивлен, если бы задача с яйцом на самом деле решалась так просто, как это описали его наниматели. Просто все бывает только на словах.

Как только доходит до дела, сразу появляются сотни одинаковых гробов, конкуренты в виде былинных богатырей, противные старикашки и поганые чудища. Что ж, легче оторвать голову чудищу, чем гоняться за старикашкой по всему его лесу.

Реджи развел костер, сварил себе кофе, выпил его, наслаждаясь воцарившейся в лесу тишиной, потом быстро собрал все свои вещи и выдвинулся в сторону болота. В отличие от богатырей, спать ему не хотелось совершенно.

Он ведь был стрелком. А стрелки могут не спать неделями.

Герои и драконы — это две стороны одной медали. Нет, как же меня плющит, а?

Демон Фил

— Бозел, выходи! — надрывался Гарри. — Выходи, подлый трус!

— Человек, который дразнит дракона, должен быть очень уверенным в своих силах, — заметил Джавдет. — Интересно, вы, волшебники, всегда такие смелые? Или только когда за вашей спиной стоит стрелок с гранатометом?

Гарри почувствовал, что начинает ненавидеть болтливого сына пустыни.

И стрелок стоит вовсе не за спиной. Он занял позицию слева и сзади. Правда, в руках у него действительно какая-то страшная на вид штуковина.

К сожалению, стрелок играет лишь роль декорации. Гарри так и не удалось убедить стрелка убить дракона. Все, на что согласился стрелок, — это своим молчаливым присутствием поддержать план, предложенный демоном Филом. Гарри находил идею демона смешной и труднореализуемой, но это все, что у него было на данный момент.

А Бозел отказывался выползать из Скользкой Дыры. Скорее всего, он просто спит, подумал Гарри. Надо было прийти попозже и не надрывать глотку впустую.

Гарри и сам никогда не был поклонником ранних побудок. Утро он считал временем, наиболее подходящим для сна. Но стрелок и Джавдет проснулись чуть ли не с первыми лучами солнца, запалили костерок и принялись переговариваться, так что пришлось вставать и самому Гарри.

Джек стоял, широко расставив ноги, на правом его плече покоился четырехствольный гранатомет. Стрелок изображал из себя боевую единицу в полной готовности.

Джавдет сидел на камнях и грыз семечки, выпрошенные у скатерти-самобранки. Гарри раздражали издаваемые им звуки.

— Бозел, выходи!

— Я знаю, как его выманить, — сказал стрелок. — Джавдет, это правда, что кочевники любят петь песни?

— Да, — сказал Джавдет. — Но, как правило, они поют их, находясь в полном одиночестве, и единственное существо, которое может услышать песню кочевника, это его верблюд.

— Спой, — попросил Джек.

— С какой это радости? — возмутился Джавдет.

— Ты мне, между прочим, жизнью обязан, — сказал Джек.

— Мне следовало знать, что белым людям бескорыстие несвойственно.

— Зачем нам сейчас его песни? — вмешался Гарри. — Представь, как глупо мы будем выглядеть со стороны.

— Замолчи и слушай, — сказал Джек. — А ты — пой.

Джавдет вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха и выдал такой пронзительный и в то же время заунывный вопль, что у Гарри заложило уши. Увы, одним воплем Джавдет ограничиваться не стал. Более того, он вошел во вкус и принялся вопить и раскачиваться, очевидно, представляя, что он путешествует на верблюде.

Через тридцать секунд внутри пещеры обнаружилось шевеление, и на свежий воздух выполз Бозел.

Джавдет тут же заткнулся и спрятался за валун.

— Ну вы, блин, даете, — сказал Бозел. — Я уж подумал, баньши сдох.

— Это снова я, — сказал Гарри. Волшебники славятся привычкой подчеркивать очевидное.

— Вижу, — сказал Бозел. — Ты весьма благороден, маг. Сам пришел, еще и закуску с собой притащил. Прими мою сердечную признательность.

— Посмотри на нас внимательнее, — сказал Гарри.

— Какой-то специфический аромат… — пробормотал Бозел. — Отдает немытым кочевником. Ничего, все переварится.

— Я не его имел в виду, — сказал Гарри.

— А кого же? — Тут Бозел увидел стрелка. — Ни фига себе облом! Сдается мне, что в гости пожаловал сам Дикий Билл Хикок! Или я имею счастье лицезреть величайшего Билли Кида?

— Джек Смит, — представился стрелок.

— Как он тебя на это подбил? — спросил Бозел. — Я всегда считал, что стрелки не убивают редких магических существ без особой необходимости.

— Можешь считать, что такая необходимость уже возникла, — сказал Гарри. Стрелок попросил его по возможности не врать, поэтому волшебник тщательно подбирал слова.

— Нехорошая ситуация, — признал Бозел. — Прижали вы меня, не скрою. Но учтите, по-доброму я вам меч все равно не отдам. Мы, драконы, существа компанейские. Умирать в одиночку не любим.

— У меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — сказал Гарри. — И если ты его примешь, то тебе не придется с нами со всеми драться.

— Не понял, что значит фраза «с нами со всеми», — сказал Джавдет. — Лично я с драконом драться не собираюсь.

— Помолчи! — Голоса Гарри и Бозела прозвучали дуэтом.

— Молчу, — согласился кочевник. — Но учтите, что я все запоминаю. Потомки осудят вас за такое обращение с историками.