Блин и клад Наполеона - Евгений Некрасов

Душман успел оттащить Блинкова-младшего шагов на пять. Он обернулся, чтобы помахать Полине, но рыжая не глядела в его сторону. Усевшись на санки, она уже отталкивалась ногами, чтобы съехать к реке.

Обрыв был крутой. Митек посмотрел вниз и крикнул:

– Полина!

Потерявший терпение Душман дернул его за рукав и повалил в снег. Санки пропали за срезом обрыва. Отпихиваясь от пса, Блинков-младший пытался вспомнить, зачем окликнул Полину. Кажется, хотел о чем-то спросить… Да нет, пустяки. Было бы важное, не забылось бы. Главное, он расставил ловушку для Дудакова. Остальное, сам о том не подозревая, должен был сделать Виталий Романович. И дудаковская жадность.

Догнав корреспондента «ЖЭ» и Виталия Романовича, Блинков-младший показал им крестик.

– Полинин, – узнал коллекционер. – Подарила?

– Ага, – подтвердил Митек, бросив на Дудакова красноречивый взгляд: «Поняли, на что ушла ваша десятка?»

Дудаков понял, потому что сразу спросил:

– Виталий Романович, а сколько может стоить такой крест?

– Смотря сколько ему лет и как он сохранился. Самые дешевые – солдатские «Георгии» времен первой мировой войны: долларов за сто можно купить коллекционный экземпляр. А этот – просто серебряный лом. Хотя серебро чистое.

– Чистое серебро? – переспросил Дудаков с такой жадностью, что Виталий Романович улыбнулся:

– Чувствую, и ты заражаешься «боровковской лихорадкой». Здесь отбоя нет от кладоискателей.

– Ну и как?! – оживился Дудаков. – Находили что-нибудь?

– Например, мины, гранаты, снаряды. За прошлое лето двоих покалечило. Еще нескольких отдали под суд – кого за найденный автомат, кого за взрывчатку… Ну, да «черных следопытов» не особенно жалко: сами знали, на что шли. Допустим, ты честный кладоискатель. Копаешь неделю, копаешь две и находишь такого «Георгия», – Виталий Романович кивнул на крестик. Чтобы поддразнить Дудакова, Митек нес его в руке. – Серебра в нем рублей на двести, но ты получишь не двести рублей, а большую головную боль. По закону клады принадлежат государству, а тебе положена премия – четверть стоимости. Но сначала клад нужно оценить, а в случае с крестиком это бессмысленно.

– Почему? – удивился Блинков-младший.

– Возни много: комиссии, экспертизы, протоколы… Государство потратит больше денег, чем стоит это серебро. Полинка носила крестик в музей, там сказали: «Оставь себе». Хотела заказать из него брошку, а за работу просят четыре сотни. Так что не стоит овчинка выделки. С кладоискательства не разбогатеешь.

– А вы-то? – буркнул Дудаков.

– Я историк! – с гордостью сказал Виталий Романович. – Я шесть лет провел в архивах и знаю, что делал каждый полк французской армии в тот день, когда она стояла у Боровка. Я советовался с гидрологами, лесоводами, геологами и метеорологами, чтобы уяснить себе, как выглядели эти места в 1812 году. Я обошел с миноискателем все окрестности и перелопатил тонны земли! А нашел за все время десятка два золотых монет.

– А как же ваша коллекция? – уличающим тоном спросил Дудаков. – Сами говорили, она стоит больше миллиона!

– Сейчас – да. А когда в мои руки попал, скажем, пистолет, который вы видели, он был куском спекшегося ржавого железа. Музей от него отказался. Я реставрировал его больше года, и теперь он дороже автомобиля. Но любителю такая работа не под силу.

– А папа говорил, что здесь каждый год находят золотые клады, – наугад сказал Блинков-младший. Он боялся, что Дудаков разочаруется.

– Находят. Случайно. – Виталий Романович ковырнул снег носком ботинка. – Боровок стоит на кладах. Может быть, мы идем по горшкам с золотом, но металлоискатель их не «увидит» сквозь землю – слишком глубоко. Нужно снимать почву слой за слоем, и тут уж как повезет. Если вам не жалко убить лето, можете попробовать. Приезжайте, я вам покажу места, где сам еще не копал, и дам все инструменты.

Дудаков механически поддакивал и смотрел под ноги. Ему не хотелось летом. Ему хотелось немедленно и без труда.

Возврат долга Блинков-младший обставил, как встречу секретных агентов в плохом шпионском фильме. Завел корреспондента «ЖЭ» в ванную, запер дверь, пустил воду и только после этого отдал Дудакову его собственную десятку.

– Игорь, пожалуйста, никому не говорите!

– Понимаю, старичок: мелкий бизнес втайне от родителей. Выгодную сделку ты провернул. Вложил десять рублей, а получил серебра на двести, – свысока похвалил его Дудаков. Конечно, крестик Полины был для него невеликой ценностью.

И тут Блинков-младший захлопнул ловушку.

– Это не сделка, а пристрелка, – сказал он и сделал вид, что собирается уйти. Дудаков схватил его за рукав:

– У нее что, есть еще?

– Здесь у многих есть еще, – Блинков-младший дернулся, но корреспондент «ЖЭ» не отпускал.

– Откуда ты знаешь?

– Сказали. Вам-то не скажут – кому охота с журналистом связываться…

Митек сам плохо представлял, на что намекает, но верная союзница – дудаковская жадность пришла на помощь.

– Скажем, нашел человек клад, – начал вслух рассуждать корреспондент «ЖЭ». – По закону ему полагается четверть стоимости, а он хочет оставить себе всё и тайком продать за полцены. И ему прибыль вдвое, и тому, кто купит, прибыль вдвое.

Блинков-младший солидно кивнул.

– И ты знаешь такого человека? – горячо зашептал Дудаков.

– Да так, обещали показать.

Дудаков наконец-то выпустил его рукав и заявил безразличным тоном, каким берут на слабо дошколят:

– Врешь ты все, старичок, а я уши развесил. Да у тебя денег таких нет, чтобы купить настоящий клад!

– У меня нет, а у других есть, – заметил Блинков-младший.

– У кого это – у других?

– Так я и сказал!

– Ага, ты посредник! – снова выручила Митьку дудаковская жадность.

– Ну! Люди платят, я их знакомлю.

– А меня можешь познакомить?

– Не сейчас, – Блинков-младший достал из кармана крестик и подбросил на ладони. – Этот клад, считайте, уже купленный. Отвезу в Москву образец, покажу, а там покупатель с хозяином без меня договорятся.

– Ловко! – ахнул Дудаков. – Крестики-нолики, детские игры, а на самом деле…

– Раскололи вы меня, – понурился Митек. – Учтите, Игорь, если вы об этом напишите в газете, нас обоих порубят в капусту. С братвой шутки плохи!

– Как ты мог подумать?! Я же не предатель! – оскорбился Дудаков. – Но, сам понимаешь, и мне хочется что-то поиметь. А то все разболтал, а потом говоришь: «Не пишите». Ты уже не маленький, старичок, должен соображать. Если журналист что пишет, он получает гонорар, а если не пишет, должен получить втрое.