Биотеррор - Сергей Ковалев

Отправил всех своих сотрудников в отгулы.

И теперь стоически ждал, что произойдет.

Напоив грустного Изю чаем и пожелав удачи, Владимир собрался к себе, когда Бронштейн притянул к себе листок и написал:

«Ты во что-то влип?»

Владимир удивленно посмотрел на коллегу и отрицательно помотал головой.

«Не ври. Когда я пришел в первый отдел, оттуда как раз вышла дамочка. Явно из ЭТИХ. А когда я вошел, то заметил на столе твое личное дело».

— Н-не знаю… — задумчиво протянул Владимир. — Ерунда какая-то. Вот совершенно не из-за чего. Клянусь!

— Ну, смотри сам, — вздохнул Изя, сжигая листок в фарфоровом блюдечке. — Я бы на твоем месте подготовился. На всякий случай.

— Да ну тебя, — сердито буркнул Владимир. — Накаркай мне еще!

Неожиданный поворот беседы порядком выбил его из колеи. Владимир мысленно перебрал все свои грехи, включая кухонный треп и несколько книжек «самиздата» спрятанных на антресолях, и счел их слишком ничтожными. Никаких причин для интереса к нему со стороны Конторы не было.

Он взялся сортировать дневники экспериментов за прошедший месяц, но вскоре поймал себя на том, что выполняет какие-то механические действия, не вникая в их смысл. И дело было, как ни странно, вовсе не в гипотетическом интересе к нему всесильной Конторы. Мысли Владимира занимал дневник сэра Оливера Эллингтона.

Помучившись еще с полчаса, он запер тетради в сейф и взял с вешалки пальто. Библиотека закрывается в восемь вечера, у него есть целых шесть часов…

«…беседовать с моей Бетти. Впрочем, вот я написал „моей“ и меня уже одолевают сомнения. Не придаю ли я происходящему той окраски, которой жаждет мое сердце? Испытывает ли Элизабет ко мне те чувства, которые испытываю к ней я? Иногда мне кажется, я для нее лишь игрушка, способ на время развлечься. В такие моменты я ловлю на ее лице черты холодности и равнодушия, но… даже в этом облике северной богини она остается прекрасной! А в следующий момент она уже смеется или грустит так искренне, что я корю себя за недостойные мысли. Ах, Бэтти, моя волшебница!..»

28 июня 1912 года.

Элизабет настояла на том, что бы самой заняться организационными вопросами. А сэра Оливера оставила в гостинице. Впрочем, назвать это строение гостиницей означало бы оскорбить все — даже самые захудалые — постоялые дворы, в которых сэру Оливеру доводилось останавливаться во время путешествий. Фактически, это был большой сарай, разделенный на комнаты. Здесь иногда останавливались купцы, но наиболее разумные из них предпочитали по возможности не покидать корабли. Сэр Оливер уже знал, что главным врагом белых на этих островах являлись вовсе не хищные животные, ядовитые змеи или агрессивные дикари, которыми европейцев пугали бульварные издания. Непривычный климат убивал людей.

Ученому казалось, что вместо воздуха остров окутал кисель, воняющий гнилыми фруктами и пряностями. Дышать этой горячей смесью было тяжело, и, как вскоре испытал на себе сэр Оливер — вредно. На третий день по прибытии он почувствовал легкое недомогание, к следующему дню перетекшее в полновесную лихорадку, придавившую его к постели раскаленным утюгом. В фактории было два врача, но один сам лежал с приступом малярии, а второй боролся с климатом при помощи рома и, когда Элизабет его нашла, пребывал в ласковых объятиях белой горячки. Девушка обыскала всю факторию и вернулась с толстым благодушным китайцем — оказалось, на острове у них и у японцев внушительные диаспоры. Китаец пощупал пульс сэра Оливера, осмотрел глаза и язык больного, озабоченно покачал головой и ушел. Через час прибежал мальчишка и принес коробок из-под спичек с дюжиной черных шариков размером с косточку вишни.

От лекарства сэру Оливеру стало легче, через пару дней он даже мог вставать и передвигаться на дрожащих от слабости ногах, но до окончательного выздоровления было далеко. Вообще-то, Цзы Сим — тот самый китайский врач — честно признался, что не может его вылечить, поскольку причиной болезни являлся сам организм сэра Оливера. Он не мог приспособиться к местному климату. Пилюли лишь поддерживали силы англичанина и купировали симптомы. Самым разумным было бы вернуться в Англию, но такой вариант сэр Оливер сразу отмел. Как и остаться в гостинице под наблюдением китайца, а экспедицию в джунгли полностью доверить Элизабет. На подобное предложение он даже счел возможным обидеться. Тогда Цзы Сим неохотно предложил другой вариант: его можно нанять сопровождать экспедицию и тогда он будет следить за здоровьем англичанина и готовить для него лекарство. Плату он потребовал внушительную, а по местным меркам так и вообще запредельную, но сэр Оливер с радостью согласился. Цзы Сим получил на руки пятьдесят фунтов задатка и официально стал третьим членом экспедиции.

А четвертого привела Элизабет.

Она ушла еще утром, предупредив, что отправляется искать носильщиков и проводника. К середине дня сэр Оливер начал тревожиться, хотя все вокруг — начиная от хозяина гостиницы и заканчивая Цзы Симом — твердили, что серьезных опасностей на территории фактории нет. Туземцы основательно запуганы мощью белых колонизаторов и их огнестрельным оружием, на белую женщину ни за что не нападут. А сами белые, как это часто бывает в маленьких колониальных поселках на краю цивилизации, относятся к людям своей расы как к родственникам.

И все же, когда Элизабет вернулась, сэр Оливер уже не находил себе места от тревоги и лишь физическая слабость не позволяла ему отправиться на поиски. Он выбрался на крыльцо и сидел там, печально глядя вдоль единственной улицы поселка.

Впрочем, долго так сидеть ему не пришлось. Примерно через час он увидел — а готов был поклясться, что вначале почувствовал — в конце улицы знакомый силуэт. Элизабет возвращалась не одна. С ней были шестеро туземцев с внушительными тюками на носилках и некий колоритный тип. Белый.

Сэру Оливеру он не понравился с первого взгляда. И чем ближе к гостинице подходил этот небольшой отряд, чем больше деталей мог рассмотреть ученый, тем большую антипатию он испытывал к незнакомцу.

Тот был долговяз и худощав, но, несмотря на это, хорошо сложен. Тонкий в талии, в груди он заметно раздавался — даже на расстоянии видно было, как под мокрой от пота рубашкой ходят мощные пластины грудных мышц. Широкие плечи и мускулистые руки выдавали человека, не чурающегося физического труда, но лицо было умное, даже интеллигентное. И — совсем необычно для здешних мест — чисто выбритое. Удаленность от цивилизации действовала расслабляющее и большинство белых, которых успел повидать здесь сэр Оливер, либо отпускали бороды, либо брились редко, щеголяя многодневной щетиной. Подбородок и щеки незнакомца были чистыми, а тонкие усики — аккуратно подстрижены, словно он только что побывал у парикмахера. Это почему-то особенно задело сэра Оливера.

Судя по одежде, незнакомец тоже путешествовал. На нем была полотняная рубашка, свободные бриджи из толстого сукна, заправленные в кожаные гетры, ботинки на толстой подошве. Из-за жары куртку он снял и нес, перекинув через плечо. Кроме пояса он нацепил еще офицерскую портупею германского образца с подсумками и большой флягой, правда, никакого оружия при нем не было. Широкополую мягкую шляпу незнакомец нес в руке, видимо, подчеркивая этим уважение к даме.