Психология женского насилия. Преступление против тела - Анна Моц

рабочего положения в личных интересах. Она применяла методы, которые предпочитают мужчины, совершавшие сексуальное насилие в отношении детей, методы, которые включают выделение отдельного ребенка из группы и постепенное создание особых, часто секретных отношений с ним.

Для некоторых женщин их собственный опыт пренебрежения, депривации и сексуального насилия в прошлом является фактором риска, который способствует сексуальному насилию уже с их стороны в отношении их собственных детей. Поскольку в предыдущей главе уже были рассмотрены корни нарушенной привязанности и модель женской перверсии, теперь это понимание можно применить к женскому сексуальному насилию в отношении детей. Основная функция сексуального надругательства над детьми для женщины-насильника заключается в том, чтобы предотвратить депрессию и временно избавить себя от невыносимого чувства беспомощности. Насильники могут действительно путать сексуальное наслаждение и привязанность, что связано со смятением и путаницей, возникшими в ходе сексуального насилия над ними самими в детстве, и они вновь воссоздают этот опыт из прошлого — теперь со своими детьми. Также возможно психическое напряжение, побуждающее повторять насильственные действия вновь. Идентификация с агрессором как защита является мощным методом преодоления непереносимых чувств, позволяя бывшим жертвам насилия проецировать свой опыт беспомощности и унижений на детей. Существует также мощное влечение к детям и ассоциация сексуальных отношений с детьми с сексуальным возбуждением и удовольствием, которые могут сопровождаться осознанным пониманием того, что такое поведение является эксплуатирующим и неправильным. Недавние исследования показывают, что женщины, которые совершают сексуальное насилие в отношении детей, имеют такую же степень когнитивных искажений относительно детей, что и мужчины-преступники, согласно результатам по различным показателям риска (Beckett, 2007).

Вместе с тем остается важный вопрос, можно ли переносить модели риска мужчин-преступников на женщин-преступниц, поскольку возможность такого переноса может и не быть такой однозначной. Отношения женщин со своими и чужими детьми и собственной сексуальностью имеют свои сложности и уникальные аспекты:

В настоящее время трудно распределить женщин-преступниц по уровням поддерживающих мероприятий либо вмешательства, основываясь на рисках, которым они подвергаются, и их потребностям, — не только потому, что существующие программы получают ограниченную поддержку, но также и потому, что прямой перенос на женскую группу моделей рисков/потребностей, разработанных для мужчин, может быть неприемлем. Фундаментальный вопрос, на который еще предстоит ответить, заключается в том, обусловливают ли различия между преступниками-мужчинами и преступницами-женщинами расхождения в статических и динамических факторах риска по этим группам.

(Ford, 2006, р. 125)

Женское сексуальное насилие рассматривается на примере следующего случая, описание которого опирается на понятия о женской перверсии и о передаче моделей нарушенной привязанности между поколениями.

Клинический случай.

Лаура: сексуальное насилие в отношении детей с участием сообщника-мужчины

Лаура была направлена в судебную клиническую психологическую службу для оценки ее способности осуществлять должный уход за своей шестилетней дочерью Элизабет и предоставлять ей защиту после полуторагодичного заключения под стражей по обвинению в двух эпизодах посягательств непристойного характера, совершенных ею в отношении семилетнего мальчика и десятилетней девочки, не являвшихся ее собственными детьми.

Оба ребенка принуждались мастурбировать руками мужу Лауры в ее присутствии, а также она участвовала в принуждении этих детей к позированию для фотографий порнографического характера, на которых они касались его гениталий. Лаура была освобождена из-под стражи за три месяца до того, как попала ко мне. Поскольку она была осуждена за уголовные преступления против детей, Элизабет была внесена в реестр по защите детей под категорией «находящаяся в ситуации риска причинения сексуального вреда». Социальный работник, закрепленный за ее дочерью, запросил процедуру оценки риска потенциальной угрозы, которую Лаура может представлять для своего ребенка, а также экспертную оценку того, пригодна ли Лаура к психотерапии, направленной на решение психологических проблем, связанных с совершенными ею насильственными действиями сексуального характера.

На клиническом интервью Лаура предстала как тучная, приветливая женщина среднего возраста без каких-либо явных симптомов серьезного психического заболевания или признаков трудностей с обучением. Она выражала сильную обеспокоенность по поводу того, что ей приходится посетить амбулаторную клинику при печально известной психиатрической больнице и спрашивала, просили ли меня определить, не «чокнутая» ли она. На ней было мешковатое платье и шлепанцы, на голых ногах виднелись обширные признаки варикозного расширения вен. Передвигалась она очень медленно и в кабинет входила с заметной одышкой. Она шутила и была смешлива почти до агрессивности, и ее частый смех на протяжении всего интервью никак не соответствовал тем пугающим и тревожным событиям, которые она описывала. В ходе интервью она часто пародировала своего бывшего мужа, имитируя его голос и проговаривая яркие заявления сексуального характера. Казалось, что ее шутливость была формой бравады, защитой, скрывающей ее внутреннее беспокойство и дискомфорт. И на самом деле Лаура отменила два следующих тестирования, заявив, что наша первая встреча ее слишком сильно огорчила. Впоследствии она посетила заключительную встречу по оценке ее состояния, предложенную ею самой.

Лаура охарактеризовала свое детство как «обычное», однако описала образ контролирующей, отвергающей матери и далекого, эмоционально недоступного отца. Он часто находился вдали от семьи, неделями не возвращаясь домой, поскольку работал водителем-дальнобойщиком. Во время длительных периодов его отсутствия мать Лауры имела сексуальные отношения с несколькими мужчинами, каждого из которых дети называли «дядя». В течение детских лет Лауры у ее матери были периоды, по-видимому, депрессии, во время которых мать считала Лауру «плохой» и обращалась с ней с некоторым презрением, проявляя весьма незначительную привязанность и заботу.

Лаура была старшей из пяти детей и провела бо́льшую часть своего детства, замещая мать в уходе за младшими братьями и сестрами. В возрасте между 8 и 14 годами Лаура подвергалась сексуальному насилию со стороны друга своей матери, человека примерно пятидесяти лет, к которому она относилась как к своему «дяде». Одно из проявлений произошедшего тогда с ней злоупотребления заключалось в том, что он фотографировал ее обнаженной, что требовало тщательной подготовки и большой степени секретности. Он также просил Лауру стимулировать его и мастурбировать ему, а сам в это время гладил ее волосы и лицо. Он мастурбировал ей руками, и периодически она испытывала оргазм. Лаура попыталась рассказать матери о происходившем насилии, но мать ответила «не