Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин

в Первую мировую только на последнем ее этапе, были менее других истощены войной и обладали достаточными ресурсами для полномасштабной интервенции в Советскую Россию. Однако Штаты вложили в нее всего ~ 0,2 млрд долл. и послали в Россию только ~ 25 тыс. человек, из которых потери составили ~ 300 человек. Для сравнения Первая мировая обошлась США в 36,2 млрд долл. и 114 тыс. жизней солдат, из общей численности посланной во Францию армии в 2 млн. человек[3584].

За развитие интервенции активно выступал Госдепартамент, во главе с госсекретарем Лансингом, который уже 30 ноября 1917 г. выступил, как один из наиболее агрессивных противников большевизма, утверждая, что они угрожают Америке и всему мировому порядку[3585]. Позицию Госдепа отражал его сотрудник, член комиссии Рута в России Б. Майлс: «мне, — писал он Лансингу, — представляется невозможным признать де-факто власть правительства, которое поощряет экстремистские позиции, такие как отказ от всех международных обязательств»[3586]. И именно Госдеп провалил в январе 1918 г. предложение Вильсона о признании большевистской власти де-факто. И именно Госдеп, — подчеркивают Дэвис и Трани, — сделал все, чтобы даже неофициальные контакты с большевиками прекратились[3587].

Настроения подогревал американский посол в России Фрэнсис, который отвергал возможность установления любых отношений с большевиками и обрабатывал свое правительство в том направлении, что «Германия через Мирбаха полностью контролирует большевистское правительство, и Мирбах фактически является диктатором, поскольку все разногласия, даже между русскими, выносятся на его суд…»[3588]. «Большевистское правительство находится полностью под влиянием Германии», — утверждал Фрэнсис, — и одновременно он тут же заявлял, что «большевики в Москве ясно показывали большое желание установить хорошие отношения с союзническими миссиями, и особенно с американским посольством»[3589].

Президенту Вильсону пришлось общаться с лидерами большевиков, через голову Госдепа, посредством, частных лиц. Одним из них был ближайший советник президента Хауз, доверенное лицо которого в Петрограде — А. Буллард в январе 1918 г. сообщал: «Российская армия практически перестала существовать. Большевистская революция октября месяца является не причиной, а следствием этого бессилия». «Большевистские лидеры не обнаружили ни малейших признаков намерения подыгрывания германским империалистам. Они совершенно открыто заявили о стремлении воспользоваться любым шансом перенести революцию на территорию Центральных держав… Мирная политика большевиков становится все более и более враждебна правящему классу Германии»[3590].

За сотрудничество с Советской Россией выступал один из руководителей американского Красного Креста в России Р. Робинс[3591], который еще в мае 1918 г. заявлял, что если бы ему дали поговорить с президентом Вильсоном всего час, он уговорил бы того признать большевистское правительство[3592]. К сотрудничеству с большевиками склонялся и американский военный атташе в России Джадсон: «большевики намерены остаться…, — писал он в своем докладе, — и большевики, что бы мы о них ни думали, находятся в положении, которое позволяет решать многие вопросы, вероятно, имеющие жизненно важное влияние на исход войны»[3593].

Передавая настроения самого президента, в январе 1919 г. Ллойд Джордж отмечал, что Вильсон «решительно возражает против вооруженной интервенции. Он неодобрительно относится к посылке экспедиции в Архангельск и Мурманск и, без сомнения отзовет оттуда свои войска. Он не особенно сочувственно относится и к сибирской экспедиции…»[3594]. Эти выводы наглядно подтверждал ответ Вильсона на решение Военного Совета Антанты о интервенции в Россию: в этом решении, писал он, «предлагается немедленно достичь столь неосуществимые цели, что он часто гадает, то ли сам сошел с ума, то ли они»[3595].

Поясняя свою позицию, президент указывал, что: интервенцию не удастся осуществить ни штыками английской, ни штыками американской армий[3596]; интервенция только укрепит власть большевиков, поскольку они черпают свои силы отчасти из угрозы иностранной интервенции, это помогает им объединить вокруг себя народ[3597]; «мы будем плыть против течения, если будем стремиться мешать России найти свой собственный путь к свободе»[3598]; «Россия, подобно Франции в прошлом, без сомнения пройдет период испытаний, но ее великий народ займет достойное место в мире», пояснял Вильсон, и характеризовал большевизм как «крайнюю форму демократического антиимпериалистического идеализма»[3599].

Однако сторонники интервенции, по словам военного министра Н. Бейкера, были «буквально одержимы» русским вопросом[3600]. Их позицию отражал сенатор Маккамбер, который утверждал, что «долг Соединенных Штатов и наших союзников… немедленно направить достаточные силы в Петроград и Москву, и другие русские города для немедленного разгрома банды грабителей, известных под именем большевиков, и защиты… народа России, пока он не сможет созвать представительский конгресс, способный распорядиться и управлять страной»[3601].

Начальник штаба армии США ген. П. Марч указывал на «колоссальные энергичные усилия», направленные на обеспечение участия США в интервенции. Президента «подталкивали и тянули»[3602]. «Для оправдания американской интервенции в США велась сильнейшая пропаганда с распространением всевозможных слухов о терроре в России, о национализации женщин и т. п. Когда к давлению властных структур внутри страны добавилось давление дипломатических представителей союзников и Высшего Военного Совета, Вильсон, — как отмечают историки Дэвис и Трани, — оказался в изоляции»[3603].

Наибольшую активность проявляли Франция и Великобритания, которые настойчиво добивались участия США во вводе союзнических войск в Россию[3604]. «Британский план, — по словам Дэвиса и Трани, — стал предусматривать вербовку в поддержку интервенции людей из окружения Вильсона в надежде на то, что они переубедят президента»[3605]. «Многочисленные исследования аргументировано доказывают, что на интервенцию, Вильсона вынудило давление со стороны Великобритании. Не было бы британского давления, — приходят к выводу американские исследователи, — не было бы американской интервенции»[3606].

Этот факт, подтверждал и Ллойд Джордж, который комментируя провал союзнической политики в России, заявлял военному кабинету, что он «не считает возможным винить американцев, ибо они всегда очень сильно возражали по поводу проведения операций против большевиков, и то, что они сделали до сего момента» было сделано только за счет давления, оказанного на президента Вильсона»[3607].

Французский посол Нуланс вообще приходил к выводу, что «он (большевизм) был спасен благодаря… досадному вмешательству президента Вильсона. Останавливая японцев в Харбине, отказывая в помощи чехам, когда те были в Казани и Екатеринбурге, президент обеспечил выживание режима…»[3608]. Большевиков, подтверждал Черчилль, спасло «личное нежелание президента Вильсона» осуществлять «вмешательство союзников в дела России…»[3609].

Проект резолюции, внесенный в Сенат США в феврале 1919 г. и содержавший требование о выводе американских войск из России, был провален всего лишь одним голосом вице-президента США Т. Маршалла (при равном соотношении голосов в Сенате «за» и «против» право подачи решающего голоса предоставляется вице-президенту страны). Тем не менее, в том же феврале, твердо выступавший за прекращение интервенции, военный министр Бейкер заявил об