Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин

«В некоторых военных лагерях возникли Советы солдатских депутатов. Иногда восставшие устанавливали связи с рабочими организациями. 8 февраля 1919 г. в самом Лондоне восстали 3 тыс. солдат. «Теперь, — отмечал Черчилль, — события разыгрывались в столице государства, в самом его центре». Солдатские восстания несли в себе элементы солидарности с Советской Россией, ибо восставшие выступали не просто с требованием более быстрой демобилизации, но и против посылки войск в Россию»[3646].

Циркуляр военного министра Черчилля требовал в недельный срок сообщить министерству, «выполнят ли войска приказы об участии в поддержании общественного порядка», «помогут ли они в подавлении стачек», «будут ли они готовы отправиться для действий за границей, особенно в России»[3647]. Ответ отовсюду пришел единообразный: войска пойдут куда угодно, но не в Россию[3648]. «Мы не смеем отдать войскам непопулярный приказ, подтверждал 22 января на заседании кабинета министров начальник имперского Генерального штаба, — так как от дисциплины остались одни воспоминания»[3649].

«Одержав победу над всеми гуннами — тиграми мира я, — не сдавался Черчилль, — не потерплю, чтобы меня побили обезьяны»[3650]. Черчилль требовал «войны с большевиками силами союзнических добровольцев, танков, газов, чешских, польских, финских новобранцев, а также сохранявших верность союзникам частей русской армии»[3651]. Набрать добровольцев для войны в России в Англии невозможно, отвечал Ллойд Джордж, даже когда солдатам повышали плату с обычных 15 шиллингов в неделю, до 25 шиллингов в день, они отказываются идти воевать в Россию[3652]. «Наши солдаты не пойдут теперь в Россию… это просто факт»[3653], — констатировал Ллойд Джордж, — «попытка создать добровольческие отряды для борьбы с большевиками потерпела жалкую неудачу»[3654].

В июне 1919 г., когда Юденич приближался к пригородам Петрограда, Черчилль воспрянул духом и кинул свою фразу, имевшую историческое значение о «крестовом походе» против большевизма[3655]. В ответ в стране развертывалось мощное движение под лозунгом «Руки прочь от России!» Состоявшаяся 17 июня 1919 г. в Саустпорте конференция лейбористской партии единогласно проголосовала за осуждение интервенции в Россию. В тот же день об этом шла речь на заседании военного кабинета. Постоянный заместитель министра труда Д. Шэклтоп предупредил членов кабинета, что недовольство в среде рабочего класса Англии растет, прежде всего, из-за интервенции. «Страна совершенно не желает вести большую войну в России…, — констатировала 29 июля газета «Дейли экспресс», — Давайте покончим с манией величия Уинстона Черчилля, военного азартного игрока. Давайте вернем наших, солдат домой». Интервенцию в Советской России в Англии окрестили «личной войной г-на Черчилля»[3656].

После осенних неудач белых армий в 1919 г. премьер-министр вновь повторял в парламенте, что большевизм не может быть поражен мечом, и что необходимо искать путей для соглашения с РСФСР. В своем выступлении в Лондоне 9 ноября Ллойд Джордж заявил «русским роялистам», что они не смогли сделать то, чего от них ожидали, а поэтому сейчас пусть варятся в собственном соку![3657] 18 ноября он убеждал палату общин в невозможности до бесконечности финансировать белые русские правительства и о необходимости созвать международную конференцию для решения русского вопроса[3658].

«Я не могу решиться предложить Англии взвалить на свои плечи такую страшную тяжесть, какой является водворение порядка в стране, раскинувшейся в двух частях света, в стране, где проникавшие внутрь ее чужеземные армии всегда испытывали страшные неудачи…, — вновь и вновь повторял в своих выступлениях в парламенте Ллойд Джордж, — Я не жалею об оказанной нами помощи России, но мы не можем тратить огромные средства на участие в бесконечной гражданской войне… Большевизм не может быть побежден оружием, и нам нужно прибегнуть к другим способам, чтобы восстановить мир и изменить систему управления в несчастной России…»[3659].

Активный сторонник тройственного союза «между Англией, Францией и Германией в целях взаимной помощи и поддержания общей безопасности» — Черчилль негодовал: «премьер-министр повел совершенно иную политику… Главной целью политики премьер-министра была Москва. Он хотел, чтобы Великобритания находилась в возможно более тесных отношениях с большевиками и являлась в Европе их покровителем и поручителем. В такой политике я не вижу решительно, никаких выгод для Великобритании… Благодаря нашей позиции по отношению к России, мы оказались отчужденными от обеих великих демократий, с которыми мы всего сильнее связаны, то есть от Соединенных Штатов и Франции… Я уверен, что, если б мы сохранили дружбу и расположение обеих этих стран, мы могли бы оказывать большое влияние на их поведение и определенным образом изменить его. При данных условиях из-за русского вопроса мы пошли почти на полный разрыв с Францией»[3660].

«Я убедительно прошу Вас не ввергать Англию в чисто сумасшедшее предприятие из-за ненависти к большевистским принципам, — отвечал Ллойд Джордж Черчиллю, — Дорогая агрессивная война против России будет служить делу укрепления большевизма в России и создания его у нас в Англии. Мы не можем взять на себя такую ношу. Чемберлен сообщает мне, что мы едва сведем концы с концами в мирных условиях даже при теперешних огромных налогах, и если мы втянемся в войну против такого континента, как Россия, то это будет прямой дорогой к банкротству и установлению большевизма на Британских островах… Французы не являются верными руководителями в этом деле. Их политика в значительной степени определяется огромным количеством мелких вкладчиков, поместивших свои деньги в русские займы и не видящих в настоящее время перспектив получить их когда-либо обратно. Поэтому я настоятельно прошу Вас не обращать слишком много внимания на их подстрекательство. Они ничего так не хотели бы, как заставить нас таскать для них каштаны из огня. Я также хотел бы, чтобы Вы имели в виду весьма тяжелый рабочий вопрос в Англии. Если бы стало известно, что Вы отправились в Париж для подготовки плана войны против большевиков, то это привело бы организованных рабочих в такую ярость, как ничто другое»[3661].

Основную ответственность за интервенцию Ллойд Джордж возлагал на французов: «Не может быть никакого сомнения в том, что французские военные власти, при полной поддержке французской прессы, стремились организовать активную военную интервенцию в Россию»[3662]. Люди типа Клемансо, «были готовы простить Французской революции все ее ужасы, потому что считали их неизбежными во время массового восстания против французских угнетателей и эксплуататоров, решительно осуждали насилия и ужасы русской революции, хотя последние были вызваны условиями, во всяком случае, худшими, чем во Франции»[3663].

«Я верю, что кабинет не допустит вовлечения Англии в какую-либо новую