Развороченная могила - Джоан Роулинг

— Я, блядь, худой?

— Как ты думаешь, я могла бы что-нибудь съесть? — робко, словно прося о чем-то неразумном, спросила она.

— Да, конечно, — сказал Страйк и подошел к телефону. — Что ты хочешь?

— Все, что угодно, — сказала Робин. — Сэндвич… что угодно…

Пока он набирал номер главного отеля, она беспокойно перемещалась по комнате, пытаясь убедить себя в том, что она действительно здесь, прикасаясь к поверхностям, разглядывая обои с листьями и керамическую голову оленя. Затем из одного из окон она увидела джакузи, вода в которой казалась черной в ночи и отражала деревья за ней, и ей показалось, что она видит безглазого ребенка, вновь поднимающегося из глубин крестильного бассейна. Страйк, наблюдавший за ней, увидел, как она вздрогнула и отвернулась.

— Еда уже в пути, — сказал он ей, положив трубку. — Печенье возле чайника.

Он закрыл шторы, когда она взяла два печенья в пластиковой упаковке и разорвала ее. Проглотив их в несколько приемов, она сказала:

— Я должна позвонить в полицию.

Звонок, как и мог предположить Страйк, не был простым. Пока Робин, сидя на краю кровати, объясняла оператору, зачем она звонит, и описывала состояние и местонахождение мальчика по имени Джейкоб, Страйк нацарапал на клочке бумаги: “Мы здесь: Фелбриг Лодж, гостевой дом “Брэмбл” — на листке бумаги и передал его ей. Робин назвала этот адрес, когда ее спросили, где она находится. Пока она говорила, Страйк отправил смс Мидж, Барклаю, Шаху и Пат.

— Забрал ее. Она в порядке.

Он не был уверен, что второе предложение соответствует действительности, разве что в самом широком смысле — отсутствие непоправимых физических повреждений.

— Они собираются послать кого-нибудь поговорить со мной, — наконец сказала Робин Страйку, повесив трубку. — Они сказали, что это может занять час.

— Даст тебе время поесть, — сказал Страйк. — Я только что сказал остальным, что ты выбралась. А то они уже с ума сходят.

Робин снова начала плакать.

— Прости, — вздохнула она, как ей показалось, в сотый раз.

— Кто тебя ударил? — спросил он, глядя на желтовато-фиолетовые следы на левой стороне ее лица.

— Что? — сказала она, пытаясь сдержать поток слез. — О… Уилл Эденсор…

— Что?

— Я сказала ему, что его мать умерла, — жалобно произнесла Робин. — Это была ошибка… или… я не знаю, была ли это ошибка… Я пыталась достучаться до него… Это было несколько дней назад… это или секс с ним… прости, — снова заговорила она, — столько всего произошло за последние несколько дней… Это было…

Она прерывисто вздохнула.

— Страйк, мне очень жаль Шарлотту.

— Как, черт возьми, ты об этом узнала? — спросил он с удивлением.

— Я видела это в старой газете сегодня днем… это ужасно…

— Все так, как есть, — сказал он, в данный момент Шарлотта интересовала его гораздо меньше, чем Робин. Его мобильный зажужжал.

— Это Барклай, — сказал он, прочитав текст. — Он говорит “спасибо, блядь”.

— О, Сэм, — всхлипывала Робин, — я видела его неделю назад… Разве это было неделю назад? Я наблюдала за ним, в лесу… Я должна была уйти тогда, но я не думала, что у меня есть достаточно для ухода… прости, я не знаю, почему я все время п-плачу…

Страйк сел рядом с ней на кровать и снова обнял ее.

— Прости, — всхлипывая, сказала она, прижимаясь к нему, — мне очень жаль…

— Хватит извиняться.

— Просто… облегчение… Они заперли меня в ко-коробке… и Джейкоб… и Манифестация была…. — Робин снова задыхалась: — Лин, что с Лин, ты нашел ее?

— Ее нет ни в одной из больниц, которые обзванивала Пат, — сказал Страйк, — если только она не поступила под другим именем, но…

Его мобильный снова зажужжал.

— Это Мидж, — сказал он и прочитал текст вслух. — “Спасибо, блядь, за это”.

Телефон зажужжал в третий раз.

— Шах. “Спасибо, блядь.” Как насчет того, чтобы подарить им всем словари на Рождество?

Робин начала смеяться и обнаружила, что не может остановиться, хотя слезы все еще капали из ее глаз.

— Подожди, — сказал Страйк, когда его телефон снова зажужжал. — У нас что-то новенькое. Пат спрашивает: “Она действительно в порядке?”

— О… Я люблю Пат, — сказала Робин, и ее смех тут же перешел в рыдания.

— Ей шестьдесят семь, — сказал Страйк.

— Что шестьдесят семь?

— Именно это я и сказал, когда она мне рассказала. Шестьдесят семь лет.

— Серьезно? — сказала Робин.

— Да. Но я ее не уволил. Думал, ты на меня разозлишься.

В дверь постучали, и Робин подскочила так резко, как будто услышала выстрелы.

— Это всего лишь твой бренди, — сказал Страйк, поднимаясь на ноги.

Когда он взял стакан у услужливой женщины из отеля, передал его своей напарнице и снова сел на кровать рядом с ней, он сказал:

— Другие новости: Литтлджон был подсадной уткой. Из Паттерсон Инк..

— Боже мой! — сказала Робин, которая только что выпила немного бренди.

— Да. Но хорошая новость в том, что он предпочел бы работать на нас, и он уверяет меня, что он очень надежный и лояльный.

Робин рассмеялась еще громче, хотя, казалось, не могла сдержать слез. Страйк, который намеренно рассказывал о жизни за пределами фермы Чепмен вместо того, чтобы расспрашивать ее о том, что произошло внутри, тоже рассмеялся, но он молча фиксировал все, что Робин до сих пор рассказывала ему о своих последних нескольких днях: они заперли меня в коробке. Или это, или секс с ним. А Манифестация была…

— А Мидж на меня обиделась, потому что я подумал, что они с Ташей Майо могут слишком сблизиться.

— Страйк!

— Не беспокойся, Пат меня уже отчитала. Она когда-то была знакома с другой лесбиянкой, так что это вполне в ее компетенции.

В смехе Робин, возможно, слышалась истерика, но Страйк, который знал цену юмору на волне ужаса и необходимости подчеркнуть, что Робин вернулась во внешний мир, продолжал рассказывать ей о том, что происходило в агентстве, пока ее не было, пока женщина из отеля снова не постучала в дверь, на этот раз неся суп и бутерброды.

Робин съела несколько глотков супа, как будто несколько дней не видела еды, но через пару минут отложила ложку и поставила миску на прикроватную тумбочку.

— Ничего, если я просто…?

Закинув ноги на кровать, она упала боком на подушку и мгновенно уснула.

Страйк осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить ее, и пересел в кресло, больше не улыбаясь. Он был обеспокоен: Робин казалась гораздо более хрупкой, чем можно было предположить по ее письмам, и сквозь разорванную часть ее спортивных брюк он мог видеть ободранную кожу на ее правом колене, которое выглядело так, словно она на нем ходила. Он полагал,