История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер

же сразу после окончания войны. Государственный опекун получил право лишить арабского владельца его земельной собственности, жилых построек и производственных сооружений путем простого удостоверения того факта, что данное лицо или группа лиц “отсутствуют” (в дальнейшем некоторые положения этих Правил были частично видоизменены).

На протяжении первого года существования независимого еврейского государства значительная часть этой собственности была просто занята евреями — как старожилами, так и новыми репатриантами. Еще до того, как определилось будущее арабских территорий, Еврейское агентство и армия направляли поток новых репатриантов в сторону освобождающихся земель и жилья. Еврейские власти полагали, что сотни тысяч репатриантов не должны бесконечно жить в палатках и лачугах и что следовало бы просто обеспечить им жилье за счет арабов. Таким образом, однажды начавшись, этот процесс не мог остановиться. К 1951 г. вся оставленная арабами собственность уже имела новых владельцев. Десятки тысяч евреев, являвшихся, в свою очередь, жертвами конфискационных мер в исламских странах, захватили чужую собственность, и не оставалось никаких сомнений в том, что при любой попытке принудить их вернуть эту собственность прежним владельцам они дадут отпор — если понадобится, то и силой оружия. Никому не удастся подвергнуть их экспроприации вторично.

Собственно говоря, у израильского правительства и не было таких намерений. В сентябре 1951 г. кнесет принял новый закон, легализовавший захват арабских владений. Основное положение этого закона явилось для отсутствующих арабских собственников тяжелым и крайне болезненным ударом. Ведомство Государственного опекуна получило право не только управлять оставленной собственностью и сдавать ее в аренду, но и продавать ее. Покупателем должно было выступать Управление по делам развития, некое юридическое лицо, созданное для того, чтобы правительство могло избежать обвинений в конфискации собственности; это Управление в дальнейшем перепродавало землю правительственным структурам либо, что чаще случалось на практике, Еврейскому национальному фонду, который, в свою очередь, сдавал собственность в аренду тем же поселенцам или поселениям, которые изначально ее и захватили. Таким образом, все улаживалось в кратчайшие сроки, и ясно было, что в сложившейся ситуации арабам не на что претендовать. Из 370 еврейских поселений, основанных в период 1948–1953 гг., 350 были созданы на базе собственности отсутствующих землевладельцев. В 1954 г. более трети еврейского населения Израиля проживало на территории, являвшейся собственностью отсутствующих землевладельцев, и почти треть новых репатриантов (350 тыс. человек) поселились в городах и деревнях, оставленных арабами.

Отвечая на запросы Палестинской комиссии, Израиль высказывал заверения в том, что средства, полученные от продажи собственности отсутствующих землевладельцев, будут переданы беженцам для использования по их усмотрению. При этом, однако, отмечалось, что не может быть и речи о выплате компенсаций до тех пор, пока не начнутся мирные переговоры, как это предусмотрено Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1948 г.; впрочем, и тогда, как подчеркивал министр иностранных дел Моше Шарет, компенсационный фонд будет использоваться отнюдь не для репатриации беженцев, а исключительно для их расселения вне территории Израиля. К тому же будет произведен взаимный учет убытков, при котором принимались бы во внимание встречные иски граждан Израиля по поводу конфискации еврейской собственности в арабских странах. Моше Шарет не упускал случая напомнить мировой общественности, что в период 1948–1953 гг. в Израиль прибыло порядка 400 тыс. еврейских беженцев, ставших жертвами ксенофобии в мусульманских странах, и что все они приехали в Израиль без гроша, поскольку власти этих стран перед выездом лишили их практически всего имущества, в результате чего они вынуждены были жить на полном иждивении еврейских благотворительных организаций в Израиле. И наконец, неизменно добавлял Шарет, возможности его правительства выплачивать компенсации с неизбежностью ограничиваются экономическими проблемами, связанными с непрекращающейся арабской блокадой и бойкотом — и это обстоятельство также не может не быть принятым во внимание. Позиция Израиля была твердой и, судя по всему, непоколебимой.

Арабские беженцы: репатриация или переселение

Положения Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1948 г., призывавшие арабские страны и Израиль безотлагательно начать мирные переговоры и позволить беженцам вернуться в свои дома “в кратчайшие разумно возможные сроки”, несомненно, выглядели гуманными и человечными. Однако обе стороны — и арабы, и евреи — реагировали на эти условия безо всякого энтузиазма. Арабы настаивали на том, что следует дождаться окончательного решения проблемы беженцев, прежде чем они согласятся приступить к рассмотрению идеи мирных переговоров. Для израильтян такой подход был неприемлем. Дело, однако, заключалось в том, что израильтяне не считали нужным четко сформулировать свою позицию — хотя бы для того, чтобы самим уяснить ее в полной мере. Джеймс Д. Макдональд, первый посол США в Израиле, вспоминал:

“Я сомневаюсь в том, что на протяжении первого беспокойного года существования страны у высшего руководства Израиля могло найтись время сосредоточиться на проблеме беженцев. У меня сложилось совершенно отчетливое впечатление, что этот вопрос был оставлен ими на усмотрение технических исполнителей. Похоже, что никто из большой тройки — ни Вейцман, ни Бен-Гурион, ни Шарет — не задумывался о глубинном смысле этой трагедии, не говоря уж о Необходимости предпринять некие меры в этом направлении. Д-р Вейцман, при всем его врожденном рационализме, с чувством и волнением говорил мне о “столь чудесном упрощении задачи Израиля”, а также о значительно более страшной трагедии — гибели шести миллионов евреев в годы Второй мировой войны. При этом он спрашивал: “Что сделали страны мира для предотвращения этого геноцида? Почему в штаб-квартире ООН и в западных столицах проявляют такое беспокойство о судьбах арабских беженцев?””

В январе 1949 г. правительство Бен-Гуриона заняло следующую позицию: возвращение беженцев будет зависеть от подписания мирного договора — в противном случае возвращение арабских беженцев становится угрозой для безопасности Израиля. Однако через несколько недель и общественное мнение, и позиция правительства резко ужесточились, и стала отвергаться уже сама идея возвращения беженцев. Даже после подписания мирного соглашения, заявляли израильтяне, “принципиальное решение” проблемы беженцев может быть основано лишь на их расселении в соседних арабских странах. Шло время, и непримиримая позиция Израиля по этому вопросу начала всерьез беспокоить друзей еврейского государства. В довольно резком письме Бен-Гуриону от 29 мая 1949 г. Гарри Трумэн выразил свое “серьезное разочарование” неспособностью Израиля подойти к вопросу о беженцах с большей гибкостью. Президент США предупредил, что если не последуют “видимые изменения относительно проблемы беженцев”, то “Соединенные Штаты будут вынуждены пересмотреть свое отношение к Израилю”. Бен-Гурион не отступил ни на йоту. “Соединенные Штаты — это могущественная страна, — сказал он, выступая в кнесете. — Израиль — это маленькая и слабая страна. Нас можно сломить. Но нас нельзя принудить к самоубийству”.

Тем не менее, когда в конце июля 1949 г. началась вторая стадия Лозаннской конференции, израильтяне согласились поставить