Леха - Николай Берг

– Только вот мы живы уже не будем, – все-таки возразил потомок кислым тоном.

– Это бабушка надвое сказала; не будем ртом мух ловить – и сами выживем, и фрицам дров наломаем полные карманы.

Потомок заинтересованно, но недоверчиво глянул на поющего соловьем Семенова. Тот и впрямь выглядел воодушевленным, да и говорил много: обычно-то придерживался правила «молчание – золото», но тут надо было языком помолоть. Потому как напарник в бою, где вояк всего двое, – это половина войска. И про моральное состояние боец помнил.

– Помнишь, когда мы ждали в засаде, кто придет – лесник с лекарем или полицаи?

Леха поежился, заново ощутив нудное ожидание под холодным дождиком. Помнил, да.

– Так вот там лейтенантик умно приказал – если это припрутся враги, то наносим им самый большой ущерб за самое короткое время и – отходим, отвлекая их внимание от лагеря. Ты ж раненых сам таскал, знаешь, что это за удовольствие – тащить по лесу носилки. Помнишь ведь, а?

Леха опять поежился. Он и это помнил.

– Значит, нам надо всего-навсего устроить нормальную засаду, обстрелять их – а учитывая, сколько у нас патронов, много времени это не займет – и уносить ноги. Собаку бы хорошо им выбить, тогда они совсем никуда.

– Ну обстреляем, – ответил потомок кисло и сам того не замечая, поморщился, повел плечом, помнящим, видать, ушиб от приклада, – они залягут, потом справа-слева полезут – и усе, наше вам с кисточкой!

– А это уж как обстреляем. Нам их даже не убивать надо, нам их надо перекалечить. Убитому все равно, он может и полежать, пока товарищи по лесу бегают. Ему торопиться уже некуда. А вот с ранеными – все совсем наоборот. Их быстро надо в госпиталь доставить, там время не то что деньги, а вообще – жизнь. Смекаешь? Нам наш фельдшер так и говорил: раненного в живот надо на стол принести – чтоб ему там кишки промыли и зашили – не позднее шести часов, как ранили, а лучше и пораньше. Дотащили – будет скорее всего живым, не дотащили – помрет. Чуешь? А каждого раненого по лесу тащить – четверо носильщиков надо. Один ранен – все пятеро вон из строя. А малыми силами, да после такой затрещины – поопасаются они дальше лезть, разве что сгоряча сразу кинутся, потому нам после засады надо будет ноги уносить, как на стадионе, гнаться долго не будут, охолонут быстро, что если нарвутся еще на одну засадку, так тащить из лесу будет некому. И некого.

«Все обломилось в доме Смешанских», – крутилось в голове у Лехи, пока взвинченный красноармеец спешно выкладывал ему диспозицию будущего боя. По оживленной мимике, по резким жестам понятно было – боец для себя все решил и уже готов к выходу на ринг. Вот сейчас ему поднять канат – и скользнет в драку. И что удивляло – вроде мухоротенький колхозник, а уже все просчитал, прикинул и план действий составил. Ну прям товарищ Сухов, только помоложе да без нагана. Тут Леха пошмыгал носом, потому как получалось, что он тут либо Саид, либо Петруха. Быть Саидом как-то не выходило, а Петрухой – не хотелось.

Вот как в кино-то все просто было… Раз – и смело в бой. И без всяких сомнений. А тут аж в животе закрутило, да впридачу еще и в своих чувствах разобраться было трудно.

С одной стороны, стремно лезть под пули хватких ребяток, которые в лесу как дома. Честно себе признаваясь, Леха понимал, что те стычки, в которых он принял самое деятельное участие, являлись в общем потасовками, а не боями. И оба убитых им немца, если уж так, для самого себя честно говорить – тыловые обсосы. Нет, разумеется, они были важными для рейха фигурами – благо повязки нарукавные у них, как у Штирлица и папаши Мюллера, – но не солдатами. Обученными, натасканными, привычными воевать и убивать. Сколоченными в команду. Что такое нормальная команда – Леха отлично знал. Своими глазами видел разницу между сработанной командой и просто кучей народа.

С другой – просто удрать Леха никак не мог. Вот раньше бы – да запросто: задал бы чесу подальше от опасности, и потом даже ни тени сомнения в правильности поступка не появилось бы. Теперь – нет, не получалось как-то. Хотя что ему до этих баб и детей, совершенно чужих, до танкиста этого ругательного, с нелепым ранением в задницу. Ни разу не родные и не знакомые. Чужие во всем – и даже с не всегда понятным языком. Но не мог он удрать, словно какая-то невидимая связующая с ними цепочка мешала.

И совсем было досадно, что не получалось, как в кино – без тени волнения, по-суперменски, с красивыми пижонскими фразами и отточенными движениями.

– Ты почему решил, что немцы сборные? – с надеждой спросил он Семенова.

– Ну мне так кажется. Опять же собака у них одна. Я помню, к нам охотники когда приезжали, так у них собак куда больше было, а всего-то на уток охотились да на всякую мелкую птицу. А мы – не утки, должны бы уж уважить. Видать, собрали, что было, – невесело усмехнулся Семенов.

– Тогда – хорошо, – такой же улыбкой ответил менеджер.

– Почему?

– С командой сложнее бы вышло.

– Ну посмотрим. Пошли и старайся не шуметь. У них собачонка все время гавкает, так что лучше б мы их слышали, а они нас – нет.

Бежать пришлось быстро и долго, да еще Семенов несколько раз оборачивался и делал злую рожу, показывая, что топать надо тише, не у себя дома. Ориентироваться Леха перестал очень быстро, и теперь уже все силы уходили на то, чтобы просто не отстать от как заведенного красноармейца. В глазах уже позеленело, и дыхание сбилось напрочь, когда наконец боец остановился, причем так резко, что менеджер по инерции влип в потную спину напарника.

– Что?.. – хриплым шепотом спросил Леха.

– Походи пока тут, только не трещи ветками. Собачку слышишь?

– Ох… Не-а… – честно признался запыхавшийся Леха, старательно послушавший, что творится вокруг, но, кроме стука своего сердца и шума в ушах, ничего не услышавший.

– Вот и я не слышу. Похоже, что немцы на обед устроились, – сказал Семенов.

– Обед? – переспросил Леха.

– А то! У немцев с этим строго – война войной, а обед по расписанию. Еще наш взводный на это внимание обратил. И девчонка говорила, помнишь?

Потомок автоматически кивнул. После этого лесного кросса он не очень-то хорошо соображал.

– Значит, полчаса у нас есть. Ты как, очухался? – заботливо и внимательно оглядел напарника красноармеец.

– Почти. Сейчас в порядке буду, – пробурчал пересохшими губами Леха. Ему и впрямь стало уже полегче.

– Физподготовка, понимаешь, у тебя хромает – критично заметил боец.

– Не те харчи, чтобы мышцы качать, – ответил менеджер. В голову ему пришло, что, когда харчи были не в пример лучше, тем более бегать не хотелось.

– Да, только ты вначале-то вообще пухленький был. Сейчас-то мы тебя уже потренировали, – не без гордости выговорил сложное городское слово красноармеец.

– Ладно. Что делать-то будем?