Чапаев. Мятеж - Дмитрий Андреевич Фурманов
Шрифт:
Интервал:
– Что у вас, в Верном? Расскажите-ка, пожалуйста, – обратился к нам Лопатин. – Мы тут кой-что хоть и знаем, да, видно, мало…
Коротко мы ему перебрали главные факты последних дней, рассказали и про последний тревожный митинг в казармах.
– О… от, подлецы! – усмехнулся он. – Надо будет штыком испробовать, слово тут ни к чему.
И эти слова его были простые, обычные, такие слова, за которыми, – чувствуешь это, – немедленно последует у него и действие.
– А как полк у тебя, Лопатин, – надежный? Сам-то ты веришь или нет?
– Да как сказать, – пожал он плечами, – и так и этак может выйти. Главное то надежно, что с разных мест: мадьяры, немцы, киргизы, французы, татары… это хорошо… А вот которые здешние, семиреченские, – заодно, подлецы, говорят, что и у вас там, в крепости…
– Ну, этих ведь мало?
– Мало. Да вредный они народ, – заключил Лопатин. – Сразу их пускать в дело не надо. Лучше пустим других.
– А ты, значит, думаешь, что «дело» будет? – усмехнулись и мы на его уверенность.
– Так как же, – словно испугался он, – а то разве не будет?
– Давайте все обдумаем…
– Обдумаем, – тихо согласился он. – Только дело мне ясное. Идти надо… на Верный.
Стали мы прикидывать разные планы.
Первое: послать в крепость наших делегатов и, судя по ответу, действовать.
Второе: вызвать сразу их представителей сюда для совместных разговоров.
Третье: идти походом на Верный, не завязывая ни с кем никаких переговоров.
Четвертое: попытаться в самом Верном поднять небольшое «восстание» против крепости, а нам лишь подоспеть на подмогу.
Разное предполагали. Многое предполагали. И все забраковали, – не годилось. Остановились, наконец, на таком плане.
Утром проводим общее собрание полка, точно выясняем его настроение, обрисовываем ему создавшуюся обстановку и устанавливаем: можно с такою силой идти в поход или нельзя? Если можно – выступаем в полдень. До Верного не доходим, останавливаемся за несколько верст и вызываем к себе навстречу всех, кто с нами: часть караульного батальона, одумавшиеся команды особого отдела и ревтрибунала, партшколу, – разумеется, тайком послав заранее в Верный свою связь. Посылаем на Верный разведку. А дальше, если это потребуется обстановкой, открываем непосредственно действия.
На этом плане сошлись. Часа два-три решили соснуть. Приткнулись тут же, в штабе: на лавках, на окнах, у стола, на полу, – где кому любо. В окна широкой мутной волной вплывали предрассветные сумерки. Было холодно. Мы ежились в куртках и шинелях. Жадно курили, согреваясь махорочным дымом. Усталость брала свое, переборола стужу, и скоро один за другим все позасыпали.
Полк расположился тут же, у Карасука, на зеленой поляне, на берегу старинного, глухого, в тину затянутого пруда. Зеленью-зеленью, сочными травами, садами и густыми аллеями рано поутру пробирались мы к нему из промахоренного неприютного штаба полка. Бойцы давно на ногах, – они подымаются вместе с солнцем. Одни крутятся вокруг коней: чистят, моют, скребут скребницами, охорашивают любовно, подравнивают бережно хвосты, расчесывают с ухмылкой густоволосые гривы, другие чинят седла, подшивают и заматывают всякие дыры, перетягивают и увязывают расползшиеся концы, продергивают разные ремешки, постукивают, прихлопывают, рвут зубами, сосут и мусолят, причмокивают, смачно и густо сплевывают опачканную каштановую слюну; иные кучками на лужайке – греют воду, махорят, здоровенно хохочут, балагурят безмятежно.
– Товарищи, всем сюда, на эту луговину – айда скликать! Командир полка требует.
Эх, загудело, заревело, заухало по аллеям, по кустарникам! И бегом, вприпрыжку, как беспокойные жеребята, и тихой развалкой, со всех сторон собирались бойцы. А когда собрались, обступили, – Лопатин сказал:
– Товарищи! К нам приехали начальник дивизии и председатель военного совета – они вам расскажут о том, что в Верном. Слово имеет товарищ… (он назвал мою фамилию).
И вот снова на самодельной трибуне – маленьком деревянном ящике. Снова перед лицом красноармейской массы. Снова речь о мятеже.
Но это уж вовсе, вовсе новая, иная обстановка, иная среда: это свои ребята, и к ним мы – за помощью. Нужна ли и здесь, как в крепости, увлекающая, раздражающая, пронзительная демагогия? Надо ли уговаривать, подбивать и взвинчивать на высокую ноту? Нет. Нужды (пока) в этом нет. Ценнее, надежнее, крепче будет – ежели не к сердцу, не к чувствам у них постучаться, а к разуму, если убедить их, что нельзя иначе поступать, как тронуться на Верный и кончить врага. Вот ежели этот способ – убеждением – не поможет, тогда дело иное: тогда, может быть, и демагогию, в интересах дела, надо будет спустить с цепи.
Выслушали бойцы в глубоком молчании, серьезно и сосредоточенно все, что рассказал я им про Верный. Когда заканчивал и говорил о том, что надо спасать Советскую власть, что надо с взбунтовавшимися говорить языком огня, штыка и сабель – взвыли ребята:
– На Верный… на Верный…
– Идти немедленно, чего ждать…
– Мы им, сволочам, дадим против Советской…
Даже китайцы, киргизы, мадьяры – и те вопили зычно, хотя половину, может, и не поняли из того, что им говорили:
– Саветски… Саветски!.. – кричали они, сверкая зловеще угольками раскосых глаз.
Выступили представители полка; они только что из Верного. Туда их полк услал вчера, наказал передать мятежникам, что крепко стоит за Советскую власть и не потерпит дальше мятежа.
– А они нам, товарищи, и говорят, – передавали делегаты, – убирайтесь вы, сукины дети, прочь; вас никто, поди, и не выбирал, сами наехали, коммунисты наслали… Мы с вами и говорить-то не будем да не хотим, а вот полк придет – со всем с им говорить хотим… Так и уехали…
Пуще прежнего заволновались бойцы.
– Наших делегатов не признавать? Наших делегатов прогонять? Ах ты, стервецы такие… Ну, мы покажем, как с четвертым полком говорить надо…
Здесь много уверять не требовалось. Положение ясное. Настроение полка, – как и надо.
Дальше
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!