История Рюриковичей - Евгений Владимирович Пчелов

и тебе он отверзет объятья,

И сыном коль будешь его нареком,

Тебя опояшет духовным мечом!»

Замолк. И лукавую выслушав речь,

Роман на свой меч

Взглянул, и его вполовину

Он выдвинул вон из нарядных ножон:

«Скажи своему господину:

Когда так духовным мечом он силён,

То он и хвалить его вoлен;

Но пусть он владеет по-прежнему им.

А я вот и этим железным своим

Доволен!

А впрочем, за ласку к Червонной Руси

Поклон ему наш отнеси!»

6. В.Я. Брюсов. «Разорённый Киев»

Валерий Яковлевич Брюсов широко использовал разнообразные исторические сюжеты в своём творчестве, чему способствовало его блестящее образование, полученное на историческом отделении историко-филологического факультета Московского университета. Небольшое стихотворение «Разорённый Киев» переносит нас в середину XIII века, в эпоху, когда Киев был разгромлен ордами Батыя. Возможно, на тему стихотворения повлияло свидетельство европейского путешественника Иоанна дель Плано Карпини, вкратце описавшего на пути в Орду своё впечатление от разрушенной русской столицы. Брюсов выбирает противоположное движение, взгляд русского человека (не стороннего наблюдателя!), стремящегося с востока (из Орды?) на благодатный запад Руси, также подвергшийся монгольскому опустошению (отсюда весьма неожиданное «ещё спустя три дня открылись нам Карпаты» как точка некоторого успокоения от неизбежности пути, а может быть, кто знает, одновременно и предчувствия новых безрадостных картин). Стихотворение отличается сдержанной экзальтированностью, в духе чисто «брюсовского» раннего символизма, написано в 1898 г. (Брюсов В.Я. Стихотворения. М., 1990. С. 62.)

Четыре дня мы шли опустошённой степью.

И вот открылось нам раздолие Днепра,

Где с ним сливается Десна, его сестра…

Кто не дивится там его великолепью!

Но было нам в тот день не до земных красот!

Спешили в Киев мы —

разграбленный, пустынный,

Чтоб лобызать хоть прах от церкви Десятинной,

Чтоб плакать на камнях от Золотых ворот!

Всю ночь бродили мы, отчаяньем объяты,

Среди развалин тех, рыдая о былом;

Мы утром все в слезах пошли своим путём…

Ещё спустя три дня открылись нам Карпаты.

7. А.Н. Майков. «В Городце[10]в 1263 году»

Замечательный поэт Аполлон Николаевич Майков также не оставил без внимания древнерусскую сюжетику. Она предстаёт в его произведениях исключительно в патриотическом духе, весьма характерном для творчества приверженца классически «чистой» поэзии. Непревзойдённый мастер слова, Майков рисует впечатляющую картину кончины Александра Невского – одной из центральных фигур русского средневековья. Величественность и одновременно удивительная возвышенность ухода Александра из жизни подчёркивается повторяющимся рефреном, предвещающим светлую смерть князя. Классическая ясность стиха и искренность чувства не снижают глубины смысла поэтического творения. Перед умирающим князем предстают картины смерти его отца Ярослава Всеволодовича на пути из Орды в 1246 г., гибели в ханской ставке в том же 1246 г. князя Михаила черниговского, взбунтовавшегося новгородского веча, отказывающегося платить дань татарам, – и каждый раз звучит оправдание поступков самого Александра, пошедшего на внешний союз с Ордой, смирившего свою гордость ради блага своей страны. Майков как бы отвечает обвинителям Александра, раскрывая те идеи, которыми руководствовался князь в своей политике. Как закономерный итог возникает сцена перенесения Петром I мощей прославленного церковью князя из Владимира в Александро-Невский монастырь (лавру) в Петербурге в 1724 г., разворачивающаяся на берегах той самой Невы, где когда-то юный полководец разгромил шведское войско. «Перекличка» эпох – последний миг перед смертью Невского, великолепная концовка стихотворения знаменуется словами русского митропололита, открывающими путь последующей канонизации. Произведение создано в 1875 г. (Майков А.Н. Избранные произведения. Л., 1977. С. 378–381.)

Ночь на дворе и мороз.

Месяц – два радужных светлых венца

вкруг него…

По небу словно идёт торжество;

В келье ж игуменской зрелище скорби и слёз…

Тихо лампада пред образом Спаса горит;

Тихо игумен пред ним на молитве стоит;

Тихо бояре стоят по углам;

Тих и недвижим лежит, головой к образам,

Князь Александр, чёрною схимой покрыт…

Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!

Слышится в келье порой лишь болящего бред.

Тихо лампада пред образом Спаса горит…

Князь неподвижно во тьму,

в беспредельность глядит…

Сон ли проходит пред ним,

иль видений таинственных цепь —

Видит он: степь, беспредельная бурая степь…

Войлок разостлан на выжженной солнцем земле.

Видит: отец! смертный пот на челе,

Весь измождён он, и бледен, и слаб…

Шёл из Орды он как данник, как раб…

В сердце, знать, сил не хватило обиду стерпеть…

И простонал Александр: «Так и мне умереть…»

Тихо лампада пред образом Спаса горит…

Князь неподвижно во тьму,

в беспредельность глядит…

Видит: шатёр, дорогой, златотканый шатёр…

Трон золотой на пурпурный поставлен ковёр…

Хан восседает средь тысячи мурз и князей…

Князь Михаил перед ставкой стоит у дверей…

Подняты копья над княжеской светлой главой…

Молят бояре горячей мольбой…

«Не поклонюсь истуканам вовек», —

он твердит…

Миг – и повержен во прах он лежит…

Топчут ногами и копьями колют его…

Хан, изумлённый, глядит из шатра своего…

Князь отвернулся со стоном и, очи закрыв,

«Я ж, – говорит, – поклонился болванам,

чрез огнь я прошёл,

Жизнь я святому венцу предпочёл…

Но, – на Спасителя взор устремив, —

Боже! ты знаешь – не ради себя —

Многострадальный народ свой

лишь паче души возлюбя!…»

Слышат бояре и шепчут, крестясь:

«Грех твой, кормилец, на нас!»

Тихо лампада пред образом Спаса горит…

Князь неподвижно во тьму,

в беспредельность глядит…

Снится ему Ярославов в Новгóроде двор…

В шумной толпе и мятеж, и раздор…

Все собралися концы и шумят…

«Все постоим за святую Софию, – вопят, —

Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы…

Немцам и шведам страшней нет грозы…

Сам ты водил нас, и Биргер твоё

Помнит досель на лице, чай, копьё!..

Рыцари, – памятен им поотаявший лёд!..

Конница словно как в море летит кровяном!..

Бейте, колите, берите живьём

Лживый, коварный, пришельческий род!..

Нам ли баскаков пустить

Грабить казну, на правёж нас водить?

Злата