Артания - Юрий Никитин

– Цветок!.. Ты молодец, догадалась! Хорошо закрепила?

– Вылезай! – закричала она во весь голос. – Ато сейчас сама спрыгну!

Из темноты показались черные волосы, в них запуталисьтравинки, паутина, щепочки, но, когда Придон поднялся, она увидела егосмеющееся лицо и веселые глаза. Грудь перекрещена теперь двумя перевязями,вторая с широким чехлом, откуда торчит длинная черная рукоять. Еще на поясевисит маленький кожаный мешочек, в нем что-то тихо позванивает.

– Вот теперь я – артанин, – сказал он счастливо.

– Артанин? – повторила она. – Это что… этохорошо?

– Лучше не бывает, – заверил он.

Он выпрыгнул, оглядывался, она спросила нерешительно:

– А кто я?

Он посмотрел на нее, запнулся, словно проглотил ответ, ужесоскакивающий с кончика языка, сказал уверенно:

– Ты тоже. Иначе бы не рискнула за пределы своего мира.Ладно, что это там…

Под противоположной стеной храма высился, похожий на сгустокмрака, черный камень. Придон уже с топором в руке пошел к нему неслышнымкрадущимся шагом. Сердце бухало тяжело и часто, он чувствовал, каквоспламенилась вся кровь, на лбу испарина, от камня веет опасностью, но пальцы наконец-тосжимают рукоять топора!

Сзади тихонько вскрикнула Цветок, он чувствовал, как женщинаостановилась. И сам замедлил шаг, движения стали вязкими, что-то пробуетостановить, приходится ломиться, как сквозь невидимую бурю.

Каменное изваяние изображало человека. Лучше бы до-лунныйбог явился в образе зверя или птицы, подумал Придон с дрожью. Никто на свете неможет быть ужаснее человека. Яростная мощь стремилась покинуть тело, ногистановятся слабыми, а топор потяжелел, едва не выскальзывает из взмокшей ладони.

Огромные тяжелые веки каменного идола начали подниматься.Лицо не двигалось, губы не шелохнулись, но в страшной тишине толстые векиподнимались и поднимались, Придон задержал дыхание, тело напряглось в страхе.

Из-под век блеснули два рубиновых огня. На темном камне, вэтом темном храме красный свет будто ударил Придона в грудь. Он закашлялся,отступил на шаг. Веки продолжали подниматься, наконец глаза открылисьполностью: горящие яростью, красные, без радужной оболочки и зрачков.

Придон, шатаясь, отступил еще на шаг. Сильный жар охватилвсе тело, череп сдавило, как орех в лапе великана. Прямо на пути вспыхнулогонь. Пламя поднималось из каменных плит, языки огня бурно трепетали, словнопод ударами ветра, слышался треск горящего дерева и стреляющих угольков, дажеслышно, как сухо лопаются мелкие камешки…

Сцепив зубы, он двинулся прямо в стену огня. Немыслимый жарохватил кожу, волосы вспыхнули и сгорели, кожа покрылась волдырями, те сразу желопались, обнажая красную плоть, что тут же высыхала в страшном жаре,вспыхивала.

– Итания, – прорычал он. – С твоим именемпройду!

Он шагнул из стены огня, жар остался позади, а он торопливовзглянул на руки. Не только кожа цела, но даже черные волосы все так же стоятдыбом от страха.

– Ну что? – сказал он громко. Пальцы крепчеухватили рукоять топора. – Ты еще не встречал артан, червяк?..

Каменная пасть раскрылась шире, Придон занес над головойтопор. Пасть дрогнула, начала закрываться. Струя огня истончилась, черезмгновение только сизый дымок выбивался из сомкнутых челюстей.

– Это лучше, – сказал Придон. – Я – артанин,запомнил?.. Мы рождены в огне, нас не испугать дымком с искрами. Если ответишьправильно, я пощажу твое капище. Если соврешь, я разнесу все в щебень, превращущебень в песок, а тот – в пыль, дабы ветер разнес и развеял…

Пасть слегка разомкнулась, тяжелый голос прорычал угрюмо:

– Спрашивай… артанин.

– В этом лесу есть Черное Капище, – сказалПридон. – Я не знаю, как оно зовется у вас, но там спрятано лезвие моего…теперь уже моего – меча. Я должен его отыскать!

Каменный дракон молчал долго, глаза погасли. Придон ужеподнял топор, глаза выбрали место, куда обрушить тяжелый удар обухом, драконмедленно заговорил:

– Я слышал… но это было очень давно. Это было настолькодавно, что даже я, который здесь уже тысячи лет в камне, а до этого тысячи летносился над юной землей… в общем, это очень давно. Я не знаю… Погоди! Я скажу,кто знает.

Придон опустил топор. Сердце застучало чаще.

– Говори, жаба.

– Если идти вдоль реки, там будут горы… Когда-то былимолодыми и острыми, сейчас это наверняка холмы… Там жил Черный Див. Тогда этобыл еще див, но я слышал, что он собирался стать богом. Если стал, то…

Придон спросил недоверчиво:

– А он мне ответит? Дракон сказал угрюмо:

– Я тебе сказал, кто знает. А ответит или нет… зависитот тебя.

Придон убрал топор в чехол. Дракон не шевелился, но Придонупочудилось облегчение, проступившее на морде каменного зверя.

– Ответит, – произнес Придон. – Ответит!

Он повернулся и пошел к выходу. Каменные плиты, где толькочто бушевало пламя, потрескивали, остывая. Цветок смотрела расширеннымиглазами. Когда вышли из храма на яркий свет, она прошептала:

– Я никогда такого… Никогда…

– Ты увидишь, – сказал он, – насколько мирвелик.

– А кто, – произнесла она тихо, – Итания?Волна жара прокатилась по его телу, сладко заныло сердце.

– Богиня, – ответил он.

– Богиня, – повторила она. – Богиня… богинячего? Он мотнул головой, челюсти сцепил, чтобы не вырвался стон.

– Всего, – ответил хриплым голосом. – Богинявсего на свете! Именем ее молюсь, именем ее живу, во имя ее свершаю, творю,дышу, двигаюсь… Все, чем живу, чем дышу, что у меня было и будет, – все вее честь, ее славу, за ее улыбку. Пойдем, нам нужно встретить Черного Дива.

Цветок снова ахала, не верила глазам своим, а когда выбежалаза Придоном, все косилась на огромное водное пространство. Река послушнодвигалась рядом с ними, покорно повторяла все движения, изгибалась,вытягивалась, манила песчаными отмелями и зарослями камышей, откуда слышныкряканье и плеск воды.

Придон с шумом пробегал по длинным отмелям, а когда наступилжаркий полдень, охотно отодвинулся под близкий полог леса. Река все так женесет свои воды в сотне шагов, не прячется, а он на ходу срубывал верхушкисочных кустов и молодые деревца, приноравливаясь к новому топору.

Очень редко встречались избушки, обычно рыбацкие илиохотничьи. Только однажды встретили целую деревню из десяти домов, но Придонтак и не понял, чем промышляют, ибо рыбной ловлей такой толпе не прокормиться,как и охотой, а полей или огородов что-то не приметил.