Дезертир флота - Юрий Валин

Теа с помощью Бата что-то сварила. Ели, не ощущая вкуса – главное, что варево горячее.

– Да, забрались мы, – глубокомысленно сказал фуа. Великий Дракон, подбирая с колена друга волокна мяса, грустно прищелкнул.

– Ты бы помолчал, – пробормотал вор, – весь день в тепле за пазухой отсиживался, дезертир хвостатый.

– Для него лопату не взяли. – Фуа погладил геккона по шершавой спине.

– Лопат и так слишком много – закапывать нас некому будет, – мрачно сказал Бат.

– Заговорили, плакальщики. Разве нас кому-нибудь хоронить вздумается? Сожрать, в воду дохлых спихнуть – вот это для нас. Здесь вот пропасть есть – ничем не хуже мутной реки, что меня дома ждала. – Голос Теа звучал зло и насмешливо. – Самцы вы недоделанные. Уж не ты ли, Полумордый, любил повторять: «Кто тут вечно жить хочет»?

– Это леди Катрин всегда говаривала, – машинально поправил вор.

– Да нагадить мне, кто это первый сказал. Правильные слова. Все мы смертны. Что от стрелы, от воды или снега – от своего конца не уйдешь. Что изменилось? Вот она, смерть наша, кругом. Все как обычно, соплежуи вы трусливые. Завтра задницы поднимем – и вперед. Разве кто-нибудь из вас что-то умнее придумал? – Лиска фыркнула. – Ладно, сидите здесь, сопли морозьте. А я лошадей проверю.

Мужчины молчали, слушая, как поодаль Теа бурчит под нос и поправляет попоны на лошадях.

– Что тут скажешь? – Бат поправил шапку. – Кругом правильно. Пробиваться вперед нужно, до самого конца. Помрем, так хоть «доделанными».

– Действительно, – возмутился фуа. – Чего это мы как самцы недоделанные. Очень даже доделанные. И вообще, почему самцы? Вот рыжей самой попробуй «самка» сказать. Загрызет.

– Нет, без зубов обойдется, – не согласился Бат. – У нее кулаки сплошные костяшки. Хорошо, что не сильно крупные. Ты, Ныр, про сотника вашего рассказывал. Так, думаю, Квазимодо по его подобию себе жену подыскивал. Я в хорошем смысле – чтобы, значит, доводила всегда до дому, как бы пива в кабаке ни перебрал.

Вор ухмыльнулся:

– Намек понял. Пиво нам не по сезону. Но по глоточку сливовицы можно. И спать. Снега нас ждут. Как бы от нетерпения не подтаяли.

– Да, нырять здесь совсем не хочется, – согласился фуа. – Это я вам как бывший ныряльщик говорю.

Утром мир оказался болезненно ослепительным. Взявшееся откуда-то из забытого прошлого солнце сияло как над парным Желтым берегом. Правда, совсем не грело. Наоборот, стало как будто еще холоднее. Но яркий свет делал мир немного веселее. Даже лошади слегка ожили.

Отряд яростно пробивался вперед. Плотный снег заносов с трудом, но поддавался лопатам и колесам. Лошади, фыркая, упорно тянули груз. Ныр навострился резать снег своим широким тесаком, и это неожиданно ускорило дело. Поворот за поворотом тянулась узкая дорога. Квазимодо сражался со снегом как с живым врагом. Лопата врезалась в белую плоть не хуже широкой глефы, вот только крови не было. Зато в глазах полыхало от яркого солнца. Приходилось щуриться. Во время краткого привала на обед Квазимодо посоветовался с Теа. Рыжая вытащила одно из двух своих шелковых платьев и мгновенно порезала на куски. Сквозь темно-красную ткань солнце казалось веселым и теплым, почти летним. Снова неподатливый снег, пальцы с трудом разгибались после черенка лопаты, чтобы ухватить и толкать колесо. Вор бился со снегом, иногда пытался понять, почему враг так плотен – не лежит же он здесь сто лет? Но по большей части мыслей никаких не возникало, голова была пуста – только ненависть к белому сияющему врагу. Сквозь шелк мир непрерывно менял цвета – представал ярко-синим, лиловым, лимонно-желтым. Небо, качающееся от движений лопаты, становилось темным, как в южную грозу, потом его мгновенно размывали алые росчерки, по алому катились волны зеленого, как океанская глубина, сияния. Обращать на это внимание было нельзя – вор твердо намеревался умереть от истощения или замерзнуть, а сходить с ума не было ни времени, ни желания. Вечер никак не наступал. Только проклятый бесконечный снег вокруг.

Кто-то настойчиво тянул его за рукав полушубка, вор рассерженно вырвался, кинул еще лопату снега и с трудом понял, что уже не слышит за спиной сопения товарищей и хруста снега под копытами коней. Квазимодо с большим трудом разогнулся. Рядом стояла Теа. Она молча стянула с его глаз повязку. Вид у лиски был испуганный.

– Посмотри…

Смотреть вору никуда не хотелось. По смутному ощущению в пустой голове уже давно должен наступить вечер. Нужно работать, пройти дальше, до удобного для лагеря места. Но рыжая чего-то испугалась. Квазимодо попытался понять, чего именно.

Мир был разноцветным. Солнце уходило, оставляя желтое как лимон небо. И все было неправильно. На снежных склонах широкого ущелья лежали нежные зеленые и голубые тени, и сквозь них холодными драгоценными камнями сверкали кристаллы льда. Все это было ненормально. Но уж совсем ненормальным было другое.

Квазимодо с усилием закрыл и открыл глаз. Кожаная повязка давно лежала в кармане, но с пустой глазницей все было нормально – темнота. А вот зрячий глаз все-таки спятил. Вор испытал досаду.

На той стороне ущелья раскинулся огромный город. Его можно было оглядеть весь – от края до края. Приходилось поднимать голову – город располагался выше узенькой жалкой ленточки заснеженной дороги. Стояли мощные угловатые башни, массивные стены – один ярус, другой, третий… За стенами виднелись многочисленные крыши домов. Все сложено из солнечного бледно-желтого камня. Или это лучи уходящего настоящего солнца так падали на стены? Стены, башни, ворота – вор начал машинально считать ворота, сбился… Великий город. Яркий, свободный от снега. Видна была каждая бойница, каждое окно в мощных башнях, возвышающихся в центре города. Должно быть, там располагалась могучая цитадель. Как рукой подать – каждая ступенька, каждый выступ лестницы были различимы. Вот там бассейн, выложенный плиткой, а там наверняка рыночная площадь…

Всего этого явно не должно было быть. Досада усилилась – вот так, идешь, идешь, а потом начинает чудиться огромный город, который тебе совсем не нужен. Или после смерти все попадают именно туда?

Не может такого быть.

Квазимодо хотел сказать лиске, что это пройдет. Просто ему нужно посидеть и глотнуть нормальной воды, а не сосать снег, который слишком холоден, чтобы им напиться. Но Теа смотрела туда же, на ту сторону ущелья, и лицо у лиски было странным.

Не может такого быть.

Фуа смотрел, раззявив рот. Бат стоял, держа лопату наперевес, вместо того чтобы воткнуть ее, опостылевшую, в снег. Смотрели на громаду стен лошади. Выпучил фиолетовые глаза сидящий на мешке с сухарями Великий Дракон.

Город медленно плыл. Незаметно, неощутимо, но плыл вдоль склона. Или это склон плыл вместе с городом? Нет, не может быть такого.

Квазимодо почесал под шапкой взмокший от вечного махания лопатой лоб и нервно сказал:

– Ну и чего мы смотрим? Города не видели, самцы деревенские? Скоро темнеть будет. Все равно он не настоящий.