Охотник за смертью - Наталья Игнатова

Статья была довольно большая, читать все Орнольф не стал. Достаточно того, что этот Ведиус каким-то чудом разместился где-то поблизости от Лос-Анжелеса, причем города, похоже, друг другу нисколько не мешали.

Все это укладывалось в рамки действующих здесь правил. Миров создавалось множество, и некоторые из них, пройдя через бесконечные тесты, становились частью реальности. Реальность и виртуальность местные жители умели разделять гораздо лучше, чем те, кто остался на Земле и сохранил душу. Для оставшихся граница между явью и сном оказалась стерта.

– Акт творения снова и снова, – объяснил Орнольф, – они пытаются создать идеальный мир. Адова работа, Хельг, продумывать вариант за вариантом, обыгрывать в разных условиях, смотреть, что получится в итоге. Мир, где Каин не убивал своего брата. Где кровь так и не пролилась. Никогда.

– Это невозможно.

– Они стараются. Тестируют миллионы виртуальных миров, каждый из которых – копия Земли. Считают, испытывают, переделывают, тестируют снова. Те фрагменты истории, которые проходят испытания, становятся реальностью. А помимо этого, люди, конечно, творят кое-что для себя и для развлечения других. Ведиус никогда не задумывался как часть реальности, там ведь сплошь кровь, насилие, убийства и, страшно сказать, коррупция…

– Смешно?

– Пойми меня правильно, Хельг, – Орнольф старался не улыбаться. – Люди из кожи вон лезут, пытаясь сделать свой мир чище, оставив грязь исключительно в дурных снах и фантазиях. Но вдруг являешься ты и проламываешься из фантазии в реальность, оставив за собой широченную дорогу, по которой радостно прут остальные персонажи кошмара. Что людям теперь делать с этим Ведиусом, а? С этими вампирами…

– Вампиров я почти всех убил.

– …гангстерами, продажными чиновниками, диким капитализмом, загрязненной атмосферой и гей-клубами?

– Гей-клубы надо было сжечь, я понял.

– Хельг!

– Это неправильно, Орнольф! – Паук вскочил на ноги и нервно прошелся от стены к стене, – ты же сам понимаешь, что это неправильно.

– Нет, птаха, не понимаю. Чувствую – да, но не могу объяснить. Люди наконец-то получили возможность творить – это прекрасно. Люди смогли реализовать себя – замечательно. Люди пытаются исправить совершенные в прошлом ошибки, искупают грехи, готовят для новых поколений совсем иную жизнь. То, что они помимо этого ищут еще и острых ощущений, придумывая себе Ведиусы и другие страсти, не так уж плохо, до тех пор пока все это остается виртуальным. Теоретически, если не второе поколение, так третье уже сможет получать удовольствие от чего-нибудь не связанного с насильственной смертью. Ты и сам всегда хотел, чтобы люди были свободны. Здесь они получили свободу. И мне все это страшно не нравится. Но я не знаю почему.

– Потому что, когда белый бог творил этот мир, он подарил душу людям, – Альгирдас замер перед сидящим Орнольфом, глядя сверху вниз с сумрачной настойчивостью. – Когда Сын Утра творил этот мир, он подарил душу миру. Оба раздавали себя, оба не жалели себя, но ни один не продался за возможность стать творцом. У них было право созидать, и они воспользовались этим правом. У людей оно тоже есть, но эти люди, пришедшие сюда, предпочли его купить, а не добиться.

– Ты говоришь, как Артур, – отметил Орнольф

– Я говорю как человек, извративший саму идею христианства, – резко бросил Альгирдас, отворачиваясь, – у меня прекрасно получилось, если ты помнишь. И в подтверждение заслуг я заработал бессрочное проклятие. Я знаю, о чем говорю. То, что происходит здесь, отвратительно от начала и до конца, неважно, насколько хорошо оно выглядит. И то, что человек, назвавшийся Наривиласом, имеет прямое отношение к происходящему, тоже не радует. Что ты можешь сказать о нем?

– Он… похож на тебя. Я уже сказал, что не знаю: действительно ли он тот, за кого…

– Действительно, – отрезал Альгирдас. – Я спросил не об этом.

– Он не понравился мне, – Орнольф решился, наконец, назвать вещи своими именами. – Мы ведь с самого начала не ожидали от белого пятна ничего хорошего, и, не знаю, как ты, а я был настроен предвзято. И увидеть человека, так похожего на тебя, но при этом не имеющего с тобой ничего общего, было не самым приятным переживанием. Я уж не говорю о копии твоего дома. И Гародня. И даже лес вокруг… Слишком много воспоминаний, Эйни. Слишком долгая память. Ты хочешь увидеть его?

– Не смей называть меня так! – Паук фыркнул. – И перестань задавать дурацкие вопросы!

Холод до сердца проник

На гребень жены покойной

В спальне я наступил.[87]

Альгирдас был готов к тому, что увидит. Спасибо Орнольфу. Очередное спасибо за очередную неоценимую помощь, но благодарность в очередной раз останется непроизнесенной.

Дурак?

Дурак. Ну, и ладно.

Использовать подаренное Орнольфу заклинание не потребовалось, Наривилас прилепил к рыжему паутинку, да так и оставил ее. Забыл оборвать? Вряд ли. Скорее всего, он узнал своего гостя и дал понять, что готов встретиться… с другим визитером. Зачем ему это?

Было бы славно заранее знать ответы на все вопросы. К сожалению, такое знание не для людей, даже не для высоких фейри.

Альгирдас вышел к подножью холма, на котором стоял дом. Его дом. В последний раз, когда он видел все это, было так же тихо. Его никто не встретил тогда, на выходе с Межи в тварный мир, и следовало бы насторожиться, а он лишь удивился. Забыл об осторожности. Обо всем забыл.

С тех пор многое изменилось, и забывать Паук разучился.

Он поднялся по склону, толкнул незапертую калитку и вошел в просторный двор, разбрасывая вокруг любопытные сенсорные нити. И что у нас здесь? Несколько домовых духов – наверное, единственные фейри на весь этот мир, – и два человека в доме. Один – живой. Второй, точнее, вторая…

Злые боги! …

На мужчину, появившегося в дверях, Паук почти не обратил внимания. Бросил мимолетный взгляд, как в зеркало, лет на пять опередившее время. Он смотрел на женщину, выглянувшую из окна. На девочку, семнадцатилетнюю, тоненькую, большеглазую девочку с волосами цвета мягкого льна.

Эльне.

– Альгирдас, – прошептала она, и даже сквозь стекло Паук услышал каждый долгий, тягучий слог своего имени, – освободи меня! Помоги мне! Спаси меня, любимый!

– Мам, ну чего ты там прячешься? – улыбнувшись, крикнул Наривилас. – Выходи, ты же хозяйка. Здравствуй, отец! Наконец-то ты дома.

Альгирдаса не учили притворяться. Не учили, и не научили. Поэтому он и не пытался.

Этот дом, да, очень похож на тот, что он построил когда-то. И внутреннее убранство скопировано в точности. А потому очень трудно удержаться, не вздрагивать каждый раз, как взгляд цепляется за детали, вызывающие… воспоминания.