Архив Буресвета. Книга 1. Путь королей - Брендон Сандерсон

— У нас все в порядке, — встрял Кэл.

Лирин покосился на него, но не отчитал за вмешательство в разговор.

— Мой сын прав. Мы справляемся. А если станет тяжко, можем уехать. Рошон, вам меня не сломить.

— Если ты уедешь, — предупредил Рошон, вскинув палец, — я обращусь к твоему новому градоначальнику и расскажу об укра­денных у меня сферах.

— Следствие докажет, что это не так. Кроме того, будучи лекарем, я неуязвим против большинства заявлений, которые вы могли бы сделать. — Лирин говорил правду; горожане определенных профессий, а также их ученики пользовались особой защитой даже от светлоглазых. Воринский свод законов о гражданстве достаточно сложен, и Каладин все еще не понимал всех нюансов.

— Да, следствие тебя оправдает, — согласился Рошон. — Ты ведь такой дотошный, подготовил все нужные документы. Ты был с Уис­тиоу один, когда он поставил на них свою печать. Странно, что ни одного из клерков там не оказалось.

— Клерки прочитали ему документы.

— А потом вышли из комнаты.

— Так им приказал светлорд Уистиоу. Полагаю, они сами это признали.

Рошон пожал плечами:

— Лекарь, мне и не нужно доказывать, что ты украл сферы. Я просто продолжу начатое. Я знаю, что твоя семья питается отбросами. Как долго им еще страдать из-за твоей гордыни?

— Их не запугать. Как и меня.

— Я не спрашиваю, боишься ли ты. Я спрашиваю, не помирают ли твои родные от голода.

— Ни в коем случае, — бесстрастно проговорил Лирин. — Если нам не хватит еды, мы будем питаться вниманием, которым вы нас оделяете с такой щедростью... светлорд. Мы чувствуем ваш взгляд, слышим, как вы шепчете горожанам на ухо. Судя по тому, как мы вас тревожим, можно подумать, что именно вас угораздило испугаться.

Рошон застыл, шпажка чуть не вывалилась из его руки, яркие зеленые глаза прищурились, губы сжались в ниточку. Во тьме его глаза как будто светились. Кэл едва стерпел этот неодобрительный взгляд, не съежившись. Светлоглазые вроде Рошона подавляли одним лишь присутствием.

«Он не настоящий светлоглазый! Его изгнали! Я еще увижу настоящих, честных».

Лирин выдержал этот взгляд спокойно:

— Каждый месяц нашего противостояния — удар по вашему самолюбию. Вы не можете меня арестовать, потому что следствие докажет мою невиновность. Вы пытались обратить против меня горожан, но в глубине души каждый из них знает, что я им нужен.

Рошон подался вперед:

— Не нравится мне ваш городишко.

Лирин нахмурился от такого странного заявления.

— Мне не нравится, что мое прибытие сюда считают ссылкой, — продолжил Рошон. — Не нравится жить так далеко от всего по-настоящему важного. И больше всего — темноглазые, которые мнят себя выше своего положения.

— Что-то я не нахожу в себе жалости к вам.

Рошон усмехнулся. Он посмотрел на свою тарелку так, словно еда утратила вкус.

— Ну хорошо. Предлагаю... компромисс. Я заберу девять десятых. Остальные сферы твои.

Кэл вскочил с негодованием:

— Мой отец никогда...

— Кэл, — перебил Лирин, — не говори за меня.

— Но ты ведь не собираешься заключить с ним сделку.

Отец помолчал, а потом велел:

— Кэл, иди на кухню. Попроси, чтобы тебе дали еду более привычную на вкус.

— Отец, но...

— Иди, сын.

Это была не просьба.

Неужели это правда? Они столько вынесли, и теперь его отец собирается сдаться?! Кэл побагровел и вылетел из столовой, как ветер. Он знал, где кухня. В детстве они с Лараль часто там обедали.

Кэл ушел не потому, что приказали, но потому, что не хотел демонстрировать свои чувства отцу или градоначальнику: он доса­довал на себя за несдержанность в тот момент, когда отец собрался заключить сделку с Рошоном. А еще чувствовал себя униженным из-за того, что сделка стала возможной, и расстроился из-за того, что его выгнали. Он с ужасом осознал, что плачет.

У дверей стояли два охранника Рошона, озаренные тусклым светом масляной лампы на стене. Их грубые лица окрасились в оттенки янтаря. Кэл поспешно прошел мимо, завернул за угол и лишь тогда остановился возле подставки с декоративным растением, борясь со своими чувствами. На подставке цвел лозник — из комнатных, незакрывающихся. Из его рудиментарной раковины выглядывало несколько цветов, похожих на шишки. Лампа на стене излучала­ тусклый, размытый свет. Здесь, в отдаленной части особняка, вблизи от комнат для прислуги, сферы для освещения не использовали.

Кэл прислонился к стене, тяжело дыша. Он чувствовал себя одним из десяти дурней, а именно Кабином, который, хоть и был взрос­лым, вел себя как ребенок. Но как еще он мог отреагировать на действия отца?

Он вытер слезы и прошел на кухню через двери, которые открывались в обе стороны. Рошон по-прежнему пользовался услугами старшего повара Уистиоу — Барма, высокого, худого мужчины с темными волосами, заплетенными в косу. Он прохаживался вдоль длинного кухонного стола, отдавая приказы нескольким поварам-помощникам, а пара паршунов в это время заносила ящики с прови­зией через заднюю дверь. У Барма в руках была длинная металлическая ложка, которая звякала о подвешенные к потолку кастрюли и сковородки всякий раз, когда он взмахивал ею, отдавая приказ.

Взгляд его карих глаз скользнул по Кэлу, а потом он велел одному из слуг принести лепешек и немного риса-талью с фруктовым соусом. Еда для детей. Оттого что Барм мгновенно понял, почему Кэла сослали на кухню, тот почувствовал себя еще хуже.

Юноша прошел в обеденный уголок и стал ждать, пока не принесут еду. Уголок представлял собой выбеленную нишу со столом из сланцевой пластины. Кэл сел, сложил руки на столе и уронил на них голову.

Почему его так вывела из себя мысль о том, что отец может обменять большую часть сфер на безопасность? Конечно, если такое случится, на учебу в Харбранте денег не хватит. Но ведь он уже решил сделаться солдатом. Значит, ничего страшного. Ведь так?

«Я завербуюсь, — подумал Кэл. — Я сбегу, я...»

Внезапно его мечта — его план — показалась полнейшим ребячеством. Это все придумал мальчишка, которому приходилось есть блюда под фруктовым соусом и который заслуживал быть отосланным прочь, когда взрослые обсуждали важные вещи. Мысль о том, что обучения у лекарей не будет, впервые наполнила его сожалением.­

Двери, ведущие в кухню, распахнулись. Легким шагом вошел сын Рошона, Риллир, болтая с человеком, который шел позади.

— ...не понимаю, почему отец упрямо не желает избавиться от этого убожества. Масляные лампы в коридорах? Что может быть более провинциального? Я бы так хотел разок-другой вытащить его на охоту, ему же лучше будет. Можно ведь получать хоть какое-то удовольствие в этой глуши.