Жизнь Гюго - Грэм Робб

Через сорок один год после смерти Гюго официально причислили к лику святых. Небольшая группа вьетнамских чиновников с революционными стремлениями тайно встречалась после работы в Сайгоне и вызывала духов с помощью столоверчения. Форма буддизма, известная как каодай, возникла на основании откровений духов{1495}. Французские власти пристально следили за адептами новой религии, боясь, что она станет центром для национального восстания.

Самый главный дух назывался Нгуэт-Там-Чон-Нхон, хотя иногда он называл себя и «Символом». Он общался александрийским стихом и описывал странную восточно-западную смесь кармы, христианской морали, метемпсихоза и вегетарианства. Александрийские стихи были сомнительными, с несовершенными рифмами, зато их тон был весьма характерным – разговорным и апокалиптическим:

Гюго вернулся, вместе с несколькими членами своей семьи, посредством французской системы образования – двусмысленная фигура, своего рода двуликий Янус, своего рода официальная культура Третьей республики в сжатом виде. Но он вернулся и как воин-пророк, чтобы участвовать в последней битве с Наполеоном III, затеявшим завоевание Индокитая. С тех пор Гюго и его сыновья, которых считают жрецами религии каодай, пережили несколько реинкарнаций. Первый храм в Пномпене был освящен в 1937 году по случаю 164-й годовщины со дня рождения генерала Гюго. За время долгих лет военных конфликтов военное крыло каодай очень часто переходило из одного лагеря в другой. Теперь политическая история движения не менее сложна, чем история самого Гюго. Сейчас во Вьетнаме тысяча храмов и около трех миллионов последователей каодая; многие из них живут в Париже.

Религия каодай гораздо лучше подходит духу Гюго, чем основание Пантеона, – он освящен на небесах коллективного разума, передает божественные аксиомы народу, которому многочисленные войны нанесли большой ущерб.

Последняя реинкарнация Гюго на Западе в некотором смысле замечательно проста. «Восточные», медитативные качества его поэзии и романов, в которых поверхностные значения постоянно разъедаются океанским приливом слов и ритмов, взлелеяли образ пророка модернизма. Введение Гюго в обновленный пантеон дало повод для нескольких тонких критических разборов. Однако тем самым его творчество отрывается от первоначальной массовой аудитории.

Критиков, которые подробно разбирают его произведения с точки зрения идеологии, и любителей спиритических сеансов роднит одно: они не дают прошлому умереть и боятся вселенского гниения. Когда Гюго мечтал о вечности, он думал о сетях, перекинутых через Сену в Сен-Клу, в которые можно улавливать утонувших, когда их смывает течением из Парижа. Но даже такой огромный корпус произведений, как у Гюго, рано или поздно распадается, и его уносит в открытое море. Со временем самая величественная работа разрушается и становится нечитаемой. Квазимодо и Эсмеральда рассыпались в прах, надгробная плита Жана Вальжана стерлась ветром и дождем, Гуинплена и Жильята поглотило море. Лучшие истории Гюго уже постигла участь эпосов Гомера. «Отверженные» стали «самым популярным мюзиклом в мире». «Горбун из Нотр-Дама» – диснеевский мультик, явно вдохновленный рисунками Гюго, в которых горбатый подросток по имени Квази преодолевает ужасный недостаток: застенчивость.

Все это тем более прискорбно, что последние романы Гюго, которые высятся странными башнями на границе романтизма и модернизма, практически невозможно достать на английском языке{1497}. Два тончайших произведения английской литературы на французском языке – «Труженики моря» и «Человек, который смеется» – скрылись в водах Ла-Манша, как древние тропы, которые когда-то соединяли Британские острова с материком. По крайней мере один Виктор Гюго сейчас стал непонятным, эксцентричным писателем на границах позднего романтизма, призванный вечно пылиться на полках библиотек и букинистических магазинов.