Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти - Виктор Бакин

В предисловии сказано: «При всей спорности величия поэзии Окуджавы и Высоцкого было бы странно отрицать тот очевидный факт, что их поэзия оказывает на нас мощное поэтическое воздействие тем целостным «текстом», в котором слились в чудесном таинственном единстве слово, живая музыкальная текстура и неповторимо индивидуальное голосовое интонирование. Именно в этом качестве мы воспринимаем Высоцкого и Окуджаву как уникальных поэтов, воплотивших новую поэтическую форму».

Я говорил «закурим!» их лучшему певцу…

Иосиф Бродский

Поздно вечером 27 января 1996 года Иосиф Бродский по телефону поздравил с днем рождения своего друга Михаила Барышникова. Они очень долго беседовали, в основном о поэзии… Это был его последний телефонный разговор. Через несколько часов в Нью-Йорке на 56-м году великий поэт умер.

Он знал, что тяжело болен, что должен придерживаться строгого режима в работе, следовать жестким ограничениям в диете. Несмотря на настоятельные советы врачей, Бродский, однако, не был человеком, исповедовавшим умеренность. Он хотел жить «как все» и ограничений не признавал: курил, пил крепкий кофе, не был вегетарианцем. Такой образ жизни, конечно, не сулил ничего хорошего. Нельзя сказать, что Бродский не понимал: он сам говорил, что время истекает и он не доживет до шестидесяти.

Сердце начало беспокоить Бродского рано, когда он казался окружающим здоровенным парнем. Склонность к сердечно-сосудистым заболеваниям, вероятно, была наследственной: отец перенес несколько инфарктов. 13 декабря 1976 года И. Бродский перенес обширный инфаркт. В дальнейшем состояние его здоровья постоянно ухудшалось. Через два года, 11 декабря 1978 года, ему сделали операцию на сердце. Второй раз сердечные сосуды заменяли семь лет спустя, в декабре 1985 года. Этому предшествовали еще два инфаркта. В январе 1994 года – четвертый инфаркт. Он планировал пойти на операцию в третий раз, понимая, что это его последний шанс. Понимал, и потому боялся, оттягивал. Оттягивал… и опоздал.

Чета Горбачевых прислала семье Бродского соболезнование и букет цветов. Депутат Государственной думы Галина Старовойтова прислала телеграмму с предложением перевезти тело поэта в Санкт-Петербург и похоронить его на Васильевском острове («На Васильевский остров / я приду умирать…»). Однако его похоронили на острове Сан-Микеле в Венеции.

10 декабря 1987 года король Швеции Карл XVI вручил Иосифу Бродскому Нобелевскую премию по литературе. В свои 47 лет И. Бродский стал самым молодым Нобелевским лауреатом в этой номинации. Присуждая премию, Нобелевский комитет лаконично формулирует, в чем состоит главная заслуга лауреата. В дипломе Бродского было написано: «За всеобъемлющую литературную деятельность, отличающуюся ясностью мысли и поэтической интенсивностью». «Я еврей, русский поэт и английский эссеист из Ленинграда», – сказал на церемонии награждения Бродский. Он стал поэтом, известным всему миру, и понемногу становился известным в своем отечестве. Часть Нобелевской премии Бродский потратил на открытие в Нью-Йорке ресторана «Русский самовар», который становится центром русской культуры. В это же время в СССР впервые публикуются его стихи, в «Огоньке» появляется о нем большая статья, к 50-летию земляка на ТВ показывают несколько программ. В 1995 году Бродскому было присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга.

Иосиф и Владимир встречались несколько раз. В 1977 году в Нью-Йорке Бродский дарит Высоцкому свою последнюю книжечку стихов «В Англии» с дарственной надписью. Это было миниатюрное издание издательства «Ann Arbor», выпущенное ко дню рождения Бродского 24 мая 1977 года тиражом 60 экземпляров, 50 из которых были пронумерованы.

Из воспоминаний кинодраматурга Игоря Шевцова: «Об Иосифе Бродском Высоцкий всегда говорил с уважением и нежностью – да, с нежностью, это точно: «Гениально!» И похвастался: «Он мне книжку подарил». Володя покопался и достал маленькую книжку стихов Бродского – авторское издание, кажется, в Лондоне, с автографом».

Бродского ценил и любил в России не только Высоцкий. Зная, как относится к поэзии Бродского Михаил Козаков, Высоцкий выпросил подписанный экземпляр для него. Но вручить драгоценный для Козакова подарок не смог – тоненькая книжечка затерялась. И только через двадцать лет Нина Максимовна, перебирая архив и старые журналы, наткнулась на эту книжку. Вот такое посмертное послание от Бродского, к доставке которого приложил руку Высоцкий…

И. Бродский, одним из первых значительных мастеров поэтического слова признавший силу поэзии Высоцкого, открыто восхищался виртуозностью его стихов.

После смерти Высоцкого, отвечая на вопрос «Как вы относитесь к его песням?», Бродский сказал: «В высшей степени положительно. Не ко всему, но существует несколько замечательных стихотворений. Впервые я услышал его из уст Анны Ахматовой – «Я был душой дурного общества». Принято относиться к поэтам-песенникам несколько отстраненно, с некоторым предубеждением. До Высоцкого мое отношение к бардам было примерно таким. Но, начав не столько слушать, а читать более-менее внимательно, я понял, что мы имеем дело с ПОЭТОМ. Более того. Меня в некотором роде даже не устраивает, что все это сопровождается гитарой. Потому что это замечательно само по себе, как текст. Я говорю о его языке, о его рифмах. Рифмы его абсолютно феноменальны. Это гораздо выше, чем Кирсанов, Маяковский… Я уже не говорю о таких молодых людях, как Евтушенко и Вознесенский.

Я думаю, что это был невероятно талантливый человек, невероятно одаренный, совершенно замечательный стихотворец. С одной стороны, его трагедия, с другой – удача то, что избрал карьеру барда, шансонье. И чем дальше, тем больше им становился. В нем было абсолютное языковое чутье. Дело в том, что он пользовался совершенно феноменальными составными рифмами, а гитара помогала ему скрадывать тот невероятный труд, который он затрачивал именно на лингвистическую сторону своих песен. В принципе, они поражают людей не столько благодаря содержанию и музыке, а благодаря бессознательному усвоению этой языковой фактуры. И в этом смысле потеря Высоцкого – потеря для русского языка совершенно невосполнимая».

Услышать такие слова от Бродского – большая редкость. При высокой самооценке, он признавал поэтами только Мандельштама, Цветаеву, Ахматову и Пастернака и напрочь не принимал современную поэзию, а творчество любого из современных российских поэтов (кроме Б. Ахмадулиной) саркастически называл «слабенькими стишками».

П. Вегин: «То, что сделал Владимир Высоцкий, положивший жизнь свою на струны, не сделал ни один современный поэт России, никто другой. Сказанное совсем не намерено умалить таких гигантов, как Иосиф Бродский, Юнна Мориц, Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, – самых чистых душой и словом, без которых нельзя представить жизни. И я утверждаю, что наше поколение, прошедшее и славу шестидесятых в молодости, и постсталинские зажимы «эпохи бровеносца», поколение, в котором многих сломала популярность, поколение, изгнанное из Отечества, загнанное в лагеря, скурвившееся и устоявшее, из разных славных и бесславных имен слагаемое, наше поколение дало двух равновеликих, не сравнимых друг с другом, но одинаково нужных народу, грандиозных поэтов – Владимира Высоцкого и Иосифа Бродского».