Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей - Роберт Энтони Сальваторе

лошади стали бить копытами и мотать головами.

– Похоже, появилась, – негромко ответила Джул самой себе.

Вдруг в стороне мелькнуло что-то темное, и все трое повернулись туда. Это была громадная черная кошка, в длину не меньше десяти футов, а в холке высотой по грудь рослому человеку.

– Это кошка дроу? – спросил один из головорезов.

– Да, а зовут ее, «кажется, Гвенвивар, – подтвердила женщина.

Другой разбойник пятился, не сводя с пантеры глаз. Натолкнувшись на телегу, обошел ее на ощупь и остановился рядом с испуганными взмокшими лошадьми.

– Значит, вы решили вернуться прямиком ко мне? – с нескрываемым презрением спросила Джул. – Неужели неясно, что дроу просто дал вам уйти?

– Нет, он же дрался! – с жаром возразил второй разбойник.

Джул горько покачала головой. В конце концов, этого следовало ожидать. На что еще можно было надеяться, связавшись с ватагой идиотов?

Гвенвивар зарычала и прыгнула, приземлившись точно между женщиной и ее подчиненным. Джул только подняла руки в знак того, что сдается, пони мая, что глупо тягаться с чудовищным зверем. Она хотела приказать и парню сделать то же самое, но он шумно опустился на землю, потеряв сознание.

Другой разбойник даже не видел прыжка пантеры. Он развернулся и бросился в просвет между валуна ми, снова проломился через кусты, предоставив товарищей их судьбе, а сам помчался к дороге. Жмурясь и прикрываясь от хлеставших веток, он выскочил из зарослей и успел заприметить темного эльфа, глядевшего на него светло-сиреневыми очами. В следующее мгновение в лоб ударило что-то твердое, и разбойник растянулся на земле.

Глава 2. В РАЗДОРЕ С СОБОЙ

Вглядываясь в сияющий простор, он щурил ясные голубые глаза, длинные светлые волосы трепал за спиной ветер. Как приятно было подставлять лицо сильным порывам и ощущать на коже соленые брызги! Лицо его обветрилось и покраснело в долгом плавании, но в нем появилось что-то мальчишеское. Хотя от внимательного наблюдателя не укрылось бы, что в глубине его глаз скрывалась горечь, противоречащая юному облику, какая-то глубокая печаль, печать пережитого.

Однако сейчас, на борту гордой «Морской феи», Вульфгар, сын Беарнегара, чувствовал горячее не терпение и радость жизни, наполнявшие его все годы жизни в Долине Ледяного Ветра, и когда он взрослел среди своего племени и когда сражался бок о бок с Дзиртом. О печалях он на время забыл. Не возможно было не поддаться этому радостному возбуждению, что всегда сопутствует настоящему воину накануне битвы.

Варвар был уверен, что вскоре им придется вступить в бой. Вдали на сверкающей глади виднелись паруса уходящего пиратского судна.

Может, это корабль Шилы Кри, «Кровавый киль», и на его борту сейчас находится его могучий боевой молот, Клык Защитника, подаренный приемным отцом?

Подумав об этом и представив, как он снова возьмет его в руки, Вульфгар даже вздрогнул – столько чувств всколыхнулось в его душе. Он оставил в Глубоководье Делли Керти и малышку Кэлси, девочку, которую удочерил. Они жили в красивом доме капитана Дюдермонта, пока сам варвар плавал вместе с капитаном, очищая морские торговые пути от пиратов и разыскивая свое оружие. Но все же он не мог до конца поверить, что снова будет владеть Клыком Защитника. Все-таки что этот молот значит для него?

Прежде всего Клык Защитника олицетворял собой любовь Бренора, признание того, что Вульфгар, пройдя суровую школу, стал хорошим воином и, что еще важнее, – хорошим человеком. Но так ли это? Заслуживает ли Вульфгар Клык Защитник и любовь Бренора? Все, что произошло с ним после возвращения из Бездны, как будто отрицало это. Правда, за последнее время варвар совершил много дел, которыми можно было бы гордиться, но никуда не де лось и то, о чем Вульфгар очень хотел бы забыть, начиная с того, что он ударил по лицу Кэтти-бри.

Занимаясь поисками Клыка Защитника, он мог быть все время в действии, способствуя благому делу и при этом продолжая размышлять о своей жизни. Но что он будет делать потом, когда вернет молот? Должен ли он возвратиться к друзьям в Долину Ледяного Ветра и вести жизнь, полную приключений и сражений вместе с Дзиртом и остальными, прогуливаться по лезвию бритвы?

Он подумал о Делли и ребенке. Разве может он вернуться к прежнему существованию, если должен о них заботиться? Теперь у него есть семья. Как же можно нарушить обязательства перед ними?

Варвар рассмеялся, поскольку удерживали его во все не обязательства, хотя он неохотно признавался в этом даже самому себе. Он действительно забрал девочку из чувства долга. Это произошло в Аукни, маленьком владении, затерянном на восточных отрогах Хребта Мира, потому что тот, кем он был раньше (или тот, кем надеялся стать вновь), не мог смириться с тем, девочка пострадает из-за проступка матери и трусости и глупости отца.

Из того же чувства долга он вернулся в «Мотыгу», поскольку обязан был попросить прощения у Арумна, Делли и даже Лягушачьего Джози, которым дорого обошлись его пьяные выходки. Из того же чувства долга он предложил Делли отправиться с ним, поскольку ему показалось, что таким образом можно отчасти искупить свое плохое обращение с бедняжкой. Так они оказались в пути. Вульфгар да же слегка удивился, когда девушка с готовностью согласилась уйти с ним из Лускана. Тогда варвар даже не подозревал, как сильно это изменит всю его жизнь. Потому что теперь… Теперь его отношение к Делли и малышке переросло в нечто большее. Он взял ребенка из великодушия – как-то подспудно он чувствовал, что для него это даже важнее, чем для младенца, – а теперь девочка стала для него родной дочерью, во всех смыслах. Примерно так же он когда-то стал сыном Бренору Боевому Топору. Раньше Вульфгар даже не представлял себе, каким уязвимым делается человек, став отцом. Он всегда считал, что сможет вынести любую боль и страдание. Но сейчас, стоило ему заглянуть в голубые глазки Кэлси, он чувствовал: случись с ней что-нибудь – и весь мир рухнет.

Примерно та же метаморфоза произошла в его отношении к Делли Керти – понемногу он начал пони мать, что она значит для него гораздо больше, чем раньше. Он позвал эту женщину с собой из великодушия и желания доказать, что он вовсе не такой мерзавец, каким она его знала, но потом она стала для него не просто спутницей. За месяц, прошедший после ухода из Лускана, он стал смотреть на нее совсем другими глазами. Ему вдруг открылись богатство ее души и мудрость, которую она тщательно скрывала за нарочито грубыми,