Прощание с Византией - Алексей Величко

Вновь возникли серьезные трения между венецианцами и генуэзцами. Дошло до открытых стычек, и император св. Константин XI в отчаянии воззвал к ним: «Достаточно того, что война у наших дверей! Так, ради Бога, не начинайте ее между собой!» Как рассказывают, ввиду тяжести ситуации, василевс втайне попытался наладить с султаном дипломатические отношения и, как полагают, они даже обменялись послами. Святой Константин XI предложил султану определить размер ежегодной дани и обещал оплачивать ее. Но Мехмед II был непреклонен в своем решении: Константинополь должен быть сдан! Взамен он обещал подарить лично императору жизнь и отдать ему Морею, а братьям предоставить другие уделы в собственность. «В противном случае, – угрожал Мехмед II, – я войду в город с боем, тебя и всех твоих вельмож поражу мечом, а остальной народ отдам на растерзание войска. Мне же хватит и пустого Константинополя».

Конечно, св. Константин XI это предложение даже не рассматривал. К чести византийцев, никто из них также не помышлял о сдаче столицы туркам и, кроме того, едва ли верил в милосердие Мехмеда II. Был дан обстоятельный ответ, в котором особенно запоминается окончание: «Владей же будто бы по праву несправедливо похищенными у нас укреплениями и землей. Ибо как знать: надеясь выиграть, получишь ли ты чтонибудь? А отдать тебе Константинополь не в моей власти, да и не во власти обитающих в нем. Ибо по нашему общему решению все мы добровольно умрем и не пощадим наших жизней»[1163].

В эти дни среди высших государственных сановников Византии возникло предложение об эвакуации императора. Очень многие полагали, что св. Константин XI должен покинуть город и отправиться в Морею, к братьям, чтобы оттуда организовать сопротивление османам. Но царь спокойно и решительно отклонил данное предложение, решив разделить свою судьбу с остальными защитниками города[1164].

6 мая 1453 г. турки возобновили обстрел, в том числе из пушкигиганта, сконструированной венгром Урбаном. А на следующий день бросились в атаку на участок стены Месотихиона с лестницами и крюками для преодоления остатков крепостных сооружений. Их число было очень велико, но византийцы храбро отбивали приступ за приступом. Особенно отличился солдат Рангавис, лично убивший знаменосца султана, но сам павший на поле боя. Но и этот штурм не удался: османы отступили с большими потерями, весь ров наполнился трупами убитых турецких солдат. Они грудами лежали в канавах, и кровь стекала с безжизненных тел, образуя страшные ручьи[1165].

В последующие дни активность проявлял главным образом турецкий флот, обстреливавший Влахерны и пытавшийся пробиться в город со стороны моря. Особенно опасной стала ночь 21 мая, когда весь город был разбужен звуком барабанов и труб с османских кораблей. Все посчитали, что начался последний штурм, но это была только демонстрация силы. Все эти дни сухопутная армия спешно пыталась устроить многочисленные подкопы и преодолеть ров, ведущий к первой цепи крепостных сооружений. Но подрывники Лука Нотараса рыли контрподкопы и нейтрализовали все попытки турок[1166].

Им активно помогал германец (другие полагали, что он являлся шотландцем) Иоганн Грант, прибывший в Константинополь вместе с Джованни Джустиниани. А затем напротив почти разрушенной части стены Месотихиона появилась громадная деревянная башня, должная прикрывать турецких солдат во время штурма. Ночью османы попытались ее испытать, но ктото из безвестных византийских героев в темноте подложил под башню бочонок с порохом и взорвался вместе с ним; башня была разрушена. А к утру осажденные восстановили разрушенный участок крепостной стены[1167].

23 мая 1453 г. константинопольцам и защитникам города довелось пережить радость еще одной победы. В этот день византийцам удалось захватить врасплох нескольких турецких подрывников, которые под пытками указали место под влахернской стеной, где был установлен заряд пороха. Иоганн Грант в течение короткого времени уничтожил все турецкие подкопы, и с тех пор османы прекратили эти работы. Нет сомнения в том, что в противном случае падение Константинополя свершилось бы раньше.

Но радость сменилась отчаянием, когда сквозь строй турецких судов в Константинополь прорвалась венецианская бригантина, которую ранее отправляли на поиски флота Венеции и Римского папы. Как сообщили матросы, решившие вернуться в обреченный город, никакого флота поблизости нет, и теперь Константинополь предоставлен сам себе. Святой Константин XI обвел взором собравшихся вокруг соотечественников и спокойно объявил, что ни одно христианское государство не собирается поддерживать их в борьбе за веру. Остается уповать только на милость Христа, Богородицы и основателя города св. Константина Равноапостольного. Это была страшная весть, поскольку после долгой осады ряды защитников Константинополя постоянно таяли. И теперь вместо 7 тысяч бойцов в строю осталось не более 4 тысяч изнуренных воинов, к тому же голодных[1168].

Началась паника: коегде на улицах на императора изливалась хула и сквернословие. Но св. Константин XI отвечал своим обидчикам словами пророка Давида: «А я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает своих уст; и стал я, как человек, который не слышит и не имеет в устах своих ответа. А враги мои живут и укрепляются, и умножаются ненавидящие меня безвинно» (Пс. 37: 14, 15, 20). А потом даже пошутил, вспомнив старую греческую пословицу: «У счастливых все друзья, а у несчастных сам Создатель – не друг»[1169].

Однако, как казалось, и Небо отвернулось от византийцев. Когда ночью 24 мая 1453 г. икону Богородицы «Одигитрия» водрузили на носилки и понесли вокруг стен, наступило лунное затмение, а затем в полной темноте икона упала на землю. Все закричали и бросились поднимать святыню, но она как будто налилась свинцом и никак не поддавалась человеческой силе. С большими усилиями икону поставили на место, но тут пошел проливной дождь, разогнавший торжественную процессию. Поток вод был настолько силен, что многих детей едва не смыло – помогли мужчины, стоявшие рядом и успевшие подхватить их. А под утро над куполом Святой Софии видели таинственное свечение, как будто Святой Дух покидал храм и сам город. Примечательно, что это явление наблюдали не только византийцы, но и османы из своего лагеря. От радости турки кричали: «Бог оставил христиан!» Императору вновь предложили покинуть Константинополь, но он отказался[1170].