Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699 - Михаил Михайлович Богословский

реформы 1699 г. с идеями XVII в., с мыслью Ордина-Нащокина о вреде раздробленности управления городами между разными приказами и о необходимости учреждения единого «пристойного» приказа, в котором были бы ведомы города. В книге ясно отмечена также фискальная цель реформы.

Не местные нужды города сами по себе интересовали законодателя, до них ему было мало дела; ему важно было поднять благосостояние торгово-промышленного населения в интересах казны, для того чтобы в казну поступали платимые торгово-промышленными людьми сборы не только без недоимок, но и с постоянным повышением. Указано далее двоякое значение Московской ратуши, с одной стороны, как центрального органа, ведающего все торгово-промышленное население, с другой — как местного московского органа, местной земской избы, и, наконец, определено взаимоотношение Московской ратуши и местных земских изб. Все эти стороны реформы 1699 г. изображены Дитятиным так, что к его изображению нечего более прибавить: сказанное им в достаточной мере полно. Но все же его книга основана только на том же законодательном материале, который имели в распоряжении и его предшественники. Этот законодательный материал, очень отрывочный и лаконичный — Петр только что выступал тогда на законодательное поприще, законодательствовал урывками — не только не охватывал всего разнообразия жизни города, но даже не определял со сколько-нибудь исчерпывающей полнотой самых тех учреждений, которые вводились. Вот почему изображение этих учреждений только по законодательным памятникам неизбежно рисковало быть односторонним. Эти памятники показывают новые учреждения только со стороны определявших их, и притом определявших их очень отрывочно, норм; они очень неполно показывают, какими должны были быть и как должны были действовать новые учреждения. Но памятники законодательства не могли показать или показывали только в слабой степени, какими новые учреждения стали в действительности. Дитятин сам чувствовал недостаток своих материалов и жаловался на этот недостаток. «Совместное участие посадских и уездных людей, — пишет он, например[1040], — в „службах“ и выборах земских бурмистров — факт несомненный. Но как выражалось это участие, каким образом распределялись выборные должности между посадами, слободами и селами с деревнями уезда — решить невозможно на основании имеющегося материала». На основании законодательного материала он не может установить состава ни московской бурмистерской, ни местных земских изб. «За исключением этого единственного указания (П. С. З., № 1685) о составе московской бурмистерской палаты, — пишет он далее, — мы не имеем никаких других ни о той же палате (так что неизвестно, постоянно ли количество бурмистров в ней оставалось 12 с президентом), ни об одной из земских изб»[1041].

Итак, в книге Дитятина городская реформа 1699 г., приведенная в связь с положением города в XVII в. и с носившимися тогда преобразовательными идеями, изучена со стороны тех законодательных норм, которые ее определяли; дан с возможной полнотой составленный очерк новых учреждений, какими они должны были быть по этим нормам. Но, во-первых, самые эти нормы издавались отрывочно и случайно; чего-либо вроде позднейших регламентов и инструкций, с полнотой определявших устройство новых учреждений, в 1699 г. еще не было; а затем, вообще законодательный материал, даже и гораздо более полный, не может осветить явления со стороны его действительности. Он все же изображает явление со стороны его долженствования, а не со стороны его действительного бытия, показывает то, как должна была идти жизнь по мысли законодателя, а не то, как она действительно шла. В этом отношении в книге Дитятина не все было сказано.

Со стороны осуществления городской реформы в действительности подошел к ее изучению Милюков в своей книге «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века и реформа Петра Великого», вышедшей в 1892 г., где этой реформе посвящен отдельный небольшой, но очень содержательный параграф[1042]. Помимо давно напечатанного и уже не раз использованного законодательного материала, Милюков привлек к изучению некоторую часть архивного материала, находящегося в Московском архиве Министерства иностранных дел и касающегося городов, подведомственных тем приказам, которые были соединены с Посольским приказом, именно: княжества Смоленского, Новгородской, Устюжской, Владимирской и Галицкой четей, и заключающего в себе переписку по поводу осуществления реформы. Такого рода материал позволил автору взглянуть на действительный ход дела по введению реформы. Развивая оценку городской реформы, установленную в сочинениях Пригары и Дитятина, видя в ней также мероприятие, вызванное заботой о том, чтобы «его великого государя казне окладным доходам доимки, а пошлинным и питейным, и иным сборам недоборов не было», Милюков указал еще на ближайшую связь городской реформы 1699 г. с общей финансовой реформой 1679–1681 гг. Городская реформа была непосредственным следствием проведенных в 1679–1681 гг. финансовых преобразований; на нее следует смотреть как на фискальную меру, имевшую целью дальнейшее развитие финансовой реформы 1679–1681 гг.[1043] Как известно, финансовая реформа 1679–1681 гг., выработанная созванной тогда комиссией городских представителей по двое от каждого города, консолидировала многочисленные прежние прямые сборы, крупные и мелкие, разнообразные по виду и разновременные по происхождению, восходящие иногда своим началом еще к XIII в., слив их в две большие прямые подати — стрелецкую и ямскую, — наложенные на различные классы населения. Стрелецкой, наиболее тяжелой, податью — от 80 к. до 2 р. с двора — были обложены посадские люди городов и черносошные крестьяне поморских уездов, которые издавна по платежам и правам приравнивались к посадскому населению. Ямской податью, несравненно более легкой, было обложено крепостное крестьянское население церковных вотчин (по 10 коп. с двора) и служилых вотчин и поместий (по 5 коп. с двора). Таким образом, наиболее тяжелое обложение должно было нести посадское население городов, на котором, кроме того, лежала тогда ответственность за главнейшие косвенные сборы — таможенные и кабацкие, — составлявшие до 45 % всего доходного бюджета. Как припомним, эти сборы поручались избираемым из посада таможенным и кабацким головам, за исправную деятельность которых отвечали их посадские избиратели. Следовательно, после реформы 1679–1681 гг. посад становился плательщиком крупнейшей прямой подати и сборщиком важнейших косвенных налогов. Раз это так, то вполне естественно было принятие мер, направленных к обеспечению исправности посадов в платеже прямых податей и сборе косвенных налогов, и для этого, во-первых, поручение сборов самому посадскому населению через его выборных с устранением воевод от вмешательства в эти сборы; во-вторых, сосредоточение ведомства сборов в едином центральном органе. Такие меры были приняты уже в 1679–1681 гг. Воеводы устранялись от сборов стрелецкой подати и косвенных налогов. Сбор стрелецкой подати, производимый в городах выборными городскими органами, был сосредоточен в центре в едином приказе — Стрелецком. Администрация косвенных сборов, таможенных и кабацких, взимаемых на местах выборными таможенными и кабацкими головами, была сосредоточена в центре в приказе Большой казны. Милюков обратил еще особенное внимание на указ 1 марта 1698 г., недостаточно до его книги