Террор - Дэн Симмонс

Он не стал говорить, что некоторые смогут протянуть дольше, питаясь телами умерших. А также не упомянул, что сам он, доктор Гарри Д. С. Гудсер, твердо решил не становиться людоедом, чтобы выжить, и не помогать тем, кто сочтет нужным заняться каннибализмом. Инструкции касательно расчленения тел, данные во время вчерашней переклички, были последним его словом по данному предмету. Однако при этом он никогда не осудит людей, оставшихся в лагере Спасения или продолживших путь на юг, которые в конечном счете действительно начнут поедать человечину, чтобы хоть немного продлить дни своей жизни. Если кто-нибудь в экспедиции Франклина и понимал, что человеческое тело является всего лишь физической оболочкой души — и представляет собой просто кусок мяса, когда душа уходит, — то этим человеком был их уцелевший врач и анатом, доктор Гарри Д. С. Гудсер. Решение не продлевать свою собственную жизнь на несколько недель или даже месяцев за счет поедания человеческой плоти он принял для себя одного, по причинам нравственного и философского порядка, имевшим отношение только к нему самому.

— Возможно, у нас есть другой выбор, — тихо проговорил Крозье, словно прочитав мысли Гудсера. — Сегодня утром я решил, что отряд, планировавший выступить к реке, может задержаться в лагере Спасения еще на неделю — или даже на десять дней — в надежде, что лед вскроется и тогда мы все пустимся в путь на лодках… даже умирающие.

Гудсер нахмурился и с сомнением посмотрел на четыре лодки вокруг них.

– Разве мы все поместимся в эти несколько лодок? — спросил он.

– Не забывайте, доктор, что нас стало на девятнадцать человек меньше после ухода недовольных, — сказал Эдвард Кауч. — И еще двое умерли со вчерашнего утра. Таким образом, получается пятьдесят три человека на четыре лодки, включая нас.

– И как вы сами говорите, — добавил Томас Джонсон, — в течение следующей недели еще несколько больных умрут.

– И у нас практически не осталось пищи, чтобы тащить лодки волоком, — подал голос капрал Пирсон, который стоял, тяжело привалившись к перевернутому вельботу.

– И я решил оставить здесь все палатки, — сказал Крозье.

– А где мы будем укрываться во время грозы? — спросил Гудсер.

– На льду — под лодками, — ответил Дево. — На открытой воде — под лодочными чехлами. Я так и делал, когда пытался добраться до полуострова Бутия в прошлом марте, в самый разгар зимы, и под лодкой или в лодке теплее, чем в этих сраных палатках… прошу прощения за грубое слово, капитан.

– Я вас прощаю, — сказал Крозье. — Кроме того, каждая голландская палатка сейчас весит в три-четыре раза больше, чем в начале нашего похода. Они никогда не высыхают. Они, наверное, впитали в себя добрую половину всей арктической влаги.

— Как и наши подштанники, — сказал помощник Роберт Томас.

Все рассмеялись. Двое из них от смеха зашлись надсадным кашлем.

— Я также собираюсь оставить здесь все большие бочки для воды, кроме трех, — сказал Крозье. — Две из них, вероятно, будут уже пусты ко времени нашего отбытия. На каждой лодке будет только один маленький бочонок для хранения продуктов.

Гудсер потряс головой.

– Но каким образом вы будете утолять жажду во время плавания или перехода через пролив?

– Мы будем утолять жажду, доктор, — сказал капитан. — Не забывайте: если лед вскроется, вы с больными поплывете с нами, а не останетесь здесь умирать. И мы будем регулярно наполнять бочонки пресной водой, когда достигнем реки. А до тех пор… я должен сделать признание. Мы — офицеры — действительно утаили кое-что, о чем не сообщили вчера во время Дележа. Немного горючего для спиртовок, спрятанного под фальшивым дном одной из последних бочек из-под рома.

– Мы будем растапливать снег и лед, чтобы получать питьевую воду, — сказал Джонсон.

Гудсер медленно кивнул. Он настолько смирился с неизбежной скорой смертью, что мысль о возможном спасении показалась почти мучительной. Усилием воли он подавил желание снова исполниться надежды. Скорее всего, все они — команда Хикки, группа мистера Мейла и отряд Крозье — погибнут в течение следующего месяца.

И снова словно прочитав мысли Гудсера, Крозье спросил:

– Что нам понадобится, доктор, чтобы не умереть и от цинги и истощения и продержаться еще три месяца, которые, вероятно, уйдут у нас на путешествие вверх по реке до Большого Невольничьего озера?

– Свежая пища, — просто ответил врач. — Я убежден, что мы в силах поправить здоровье нескольких цинготных больных, коли добудем свежую пищу. Если не овощи и фрукты, о которых здесь, я знаю, и думать не приходится, то свежее мясо, особенно сало. Даже кровь животных поможет.

– Почему мясо и сало задерживают развитие столь страшного заболевания или даже исцеляют от него, доктор? — спросил капрал Пирсон.

– Понятия не имею, — сказал Гудсер, тряся головой. — Но я уверен в этом так же, как уверен в том, что все мы умрем от цинги, если не добудем свежего мяса… еще даже прежде, чем умрем от голода.

– Если Хикки и остальные доберутся до лагеря «Террор», послужат ли голднеровские консервированные продукты той же цели? — поинтересовался Дево.

Гудсер снова пожал плечами.

– Возможно, хотя я согласен с мнением моего покойного коллеги, фельдшера Макдональда, что свежая пища всегда лучше консервированной. И я убежден, что в голднеровских консервах содержались два типа ядов: один — действующий медленно и коварно, а другой, как в случае с бедным капитаном Фицджеймсом и другими, действующий крайне быстро и страшно. В любом случае мы, поставленные перед необходимостью искать и добывать свежее мясо или рыбу, находимся в лучшем положении, чем они, возлагающие надежды на испорченные консервы.

– Мы надеемся, — сказал капитан Крозье, — что в открытых водах залива, среди плавучих льдин, будет полно тюленей и моржей, пока не наступит настоящая зима. А на реке мы будем время от времени останавливаться, чтобы охотиться на оленей, песцов или карибу, но вероятно, главным образом нам придется полагаться на рыбную ловлю… которая там вполне возможна, если верить таким путешественникам, как Джордж Бак и наш сэр Джон Франклин.

— Сэр Джон съел свои башмаки, — сказал капрал Пирсон. Никто не указал умирающему от голода морскому пехотинцу на неуместность подобной шутки, но никто и не засмеялся и никак на нее не отреагировал, пока наконец Крозье не сказал:

— Именно по этой причине я и взял с собой сотни запасных башмаков. Не просто для того, чтобы у людей ноги оставались сухими, что — как вы убедились, доктор, — оказалось невозможным. Но для того, чтобы съесть всю эту кожу во время предпоследнего этапа нашего похода на юг. Гудсер недоверчиво уставился на него.

— У нас будет только один бочонок воды для питья, но сотни башмаков флотского образца для еды?

— Да, — сказал Крозье.

Внезапно все восемь мужчин начали смеяться столь безудержно, что никак не могли остановиться: когда одни переставали хохотать, кто-нибудь снова заливался смехом, и все прочие присоединялись к нему.