Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

Может, просто заходил иногда? Может, ты женатый биржевой брокер и приходил поразвлечься каждую среду после обеда, когда биржа закрывалась? Нет больше твоей девчонки, Т. М., померла твоя девчонка.

Хороший кашемировый пиджак, мягкий, бежевый. Еще одна пара брюк. Зеленые! Ну кто станет носить зеленые брюки, кроме ирландца в День святого Патрика? Лыжная куртка, синяя. Маленькая. Должно быть, девчонкина. С таким воротником на молнии, в который внутрь складывается капюшон, на случай, если станет холодно на подъемнике где-нибудь в Сент-Морице. Брат Антоний не прицепил бы к ногам пару лыж, хоть ему миллион заплати! Да, здесь висела и куртка парня, черная, как и халат. Ты лыжник, Т. М.? Ходил с возлюбленной на лыжах? Брат Антоний проверил карманы кашемирового пиджака, а затем бросил его на пол позади себя. Проверил карманы в куртке девушки, в синей. Пусто. Он собирался бросить куртку на пол, к остальной одежде, когда почувствовал какую-то странность в воротнике.

Он взял его в обе руки и покрутил немного.

Там было что-то плотное.

Он снова помял воротник. Послышался слабый хруст. Что-то там есть, в воротнике, что-то помимо капюшона. Он отнес куртку к постели. Уселся на кровати, среди разбросанных трусов и бюстгальтеров. Снова помял воротник. Да, есть, несомненно, что-то есть. Брат Антоний быстро расстегнул молнию.

Сперва находка его разочаровала.

Почтовый конверт, сложенный два раза в длину. Письмо было адресовано Салли Андерсон. Он посмотрел на обратный адрес в верхнем левом углу. Имя ему ничего не сказало, а вот название места, откуда было отправлено письмо, заставило его сердце взволнованно забиться: пусть он не нашел кокс, зато, похоже, нашел источник кокса. Брат Антоний открыл конверт, достал письмо, написанное от руки, и начал читать. Он услышал тиканье своих часов и осознал, что затаил дыхание. Внезапно он начал хихикать.

Вот теперь можно начинать работу. По-крупному! У нас будут «Кадиллаки» и кубинские сигары, шампанское и икра! Все еще хихикая, он сунул письмо в карман рясы, подумал, будет ли безопасно выйти так же, как пришел, решил, что да, и направился к Эмме, чтобы разделить с ней богатство.

Алонсо Квадрадо был совершенно голым, когда они пришли к нему в четыре часа. И хорошо. Голый человек чувствует себя неуютно, разговаривая с человеком одетым. Вот почему грабители имеют преимущество, когда врываются среди ночи в квартиру. Хозяин, мирно спавший в своей спальне, выскакивает из постели и предстает совершенно голым перед грабителем, который одет в пальто и держит в руке пистолет. Алонсо Квадрадо принимал душ в раздевалке стадиона на Лэндис-авеню, когда туда вошли два детектива, оба в пальто, а один из них — еще и в шляпе. На Квадрадо же не было ничего, кроме прозрачного слоя мыльной пены.

— Привет, Алонсо, — сказал Мейер.

Квадрадо в глаза попало мыло. Он сказал: «О, черт!» — и принялся смывать пену с лица. Он был необыкновенно худым, с тонкими костями и бледно-оливковой кожей. Его длинные, в стиле Панчо Вильи, усы казались чуть ли не вдвое больше его самого.

— Мы хотели бы задать еще пару вопросов, — сказал Карелла.

— Нашли время, — буркнул Квадрадо. Он промыл глаза, ловя тонкие струйки, лившиеся из душа. Затем выключил воду, взял полотенце и стал вытираться. Сыщики ждали. Квадрадо обернул полотенце вокруг талии и пошел в раздевалку. Сыщики последовали за ним.

— Я сейчас в гандбол играл, — сказал он. — Вы играете в гандбол?

— Раньше играл, — сказал Мейер.

— Лучшая игра на свете. — Квадрадо сел на скамейку и открыл дверь шкафчика. — Ну, что на этот раз?

— Ты знаешь, что твоя двоюродная сестра умерла? — спросил Мейер.

— Да, знаю. Завтра похороны. Я не пойду. Терпеть не могу похорон. Видели когда-нибудь испанские похороны? Как старушки кидаются на гроб? Не для меня.

— Ее зарезали, ты в курсе?

— Да.

— Есть идеи, кто мог это сделать?

— Нет. Если бы Лопес был жив, я бы сказал, что это он. Но он тоже умер.

— Кто-нибудь еще?

— Слушай, ты ведь знаешь, во что она влезла, это мог быть кто угодно.

Он вытер ноги. Затем полез в шкафчик, достал пару носков и стал их надевать. Интересно, как по-разному люди одеваются, подумал Мейер. Так же, как по-разному обгладывают кукурузный початок. Нет двух человек, которые ели бы кукурузу одинаково, и нет двух человек, кто одинаково бы одевался. Почему Квадрадо начал с носков? Носки черные. Собирается на кастинг для порнофильма? Мейер подумал, не наденет ли он теперь ботинки, прежде чем надеть трусы или штаны. Еще одна из маленьких загадок жизни.

— А во что она влезла? — спросил Карелла.

— Ну, не то что бы влезла — собиралась. Работала над этим, так скажем.

— Над чем?

— Над тем единственным, что унаследовала от Лопеса.

— Договаривай, — сказал Карелла.

Квадрадо снова полез в шкафчик и взял трусы, висевшие там на крючке.

— Торговля Лопеса, — сказал он и полез в шкафчик за брюками.

— Торговля кокаином?

— Да, у нее был список.

— Какой список?

— Его клиентов.

— Где она его раздобыла?

— Она ведь жила с Лопесом.

— Ты говоришь о настоящем списке? С именами и адресами? На бумаге?

— Да нет, какая бумага? Просто она жила с ним, вот и знала, кто его клиенты. Она говорила мне, что собирается поработать, возьмет кокс там же, где он его брал, обеспечит себя немного, понимаете?

— Когда она тебе это сказала? — спросил Мейер.

— Сразу, как его подстрелили, — сказал Квадрадо, надевая рубашку.

— Почему ты не упомянул об этом в прошлый раз, когда мы разговаривали?

— Вы не спрашивали.

— Это новое для нее дело? — спросил Карелла.

— Что вы имеете в виду?

— Торговля наркотиками.

— А. Да.

— Она не работала с Лопесом до того, как его убили, нет? Они не были партнерами?

— Нет. С Лопесом? Думаете, он стал бы делиться с бабой? Да ни за что.

— Но он сказал ей, кто его клиенты.

— Ну, нет, он не говорил так: «Дик берет четыре грамма, а Том шесть», — ничего подобного. Я имею в виду, он не преподносил ей списка на блюдечке. Но когда парни с кем-то живут, они болтают, понимаете? Он скажет типа: «Мне сегодня надо отвезти пару граммов Луису», что-нибудь такое. Болтают, понимаете?

— Болтовня на подушке, — сказал Мейер.

— Да, на подушке, точно, — сказал Квадрадо. — Хорошее выражение. Джудит была умная девочка. Когда Лопес болтал, она слушала. Слушайте, правду говоря, Джудит не думала, что у них надолго, понимаете, что я имею в виду? Он делал ей больно… Как можно с этим мириться? Он был чокнутый ублюдок, и потом, у него по-прежнему были другие бабы. Поэтому я думаю, она внимательно слушала. Она, конечно, не могла знать, что его пришьют, но, наверное, решила, что не помешает…