Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Я и правда словно оказалась у нее в мозгу, – призналась она. – Когда большинство из нас выходит на улицу, мы приносим с собой сувениры на память или, возможно, делаем фотографии. Но она просто приносила с собой предметы.

– Она была настоящей сорокой, – заметил Карлссон.

– Да, – нахмурилась Фрида. – Да, так и есть.

– В вашем исполнении это звучит интригующе. Но ведь так называют всех, кто собирает разные пустяки.

Фрида посмотрела в окно. Стало пасмурно.

– Здесь есть свет?

Карлссон пошел к двери, чтобы включить верхний свет, а потом ногой включил еще и старый торшер в углу. Фрида шагнула вперед и присмотрелась к торшеру внимательнее. С рамы, державшей абажур, на тонких нитках свешивались какие-то мелкие предметы, похожие на бусинки и кусочки стекла. Фрида, прищурившись, осмотрела их один за другим.

– Сороки не собирают все подряд, – задумчиво уточнила она. – Они собирают только то, что блестит.

– Я в них не очень-то разбираюсь, – признался Карлссон. – Когда они мне попадаются, то, в основном, клюют мертвых голубей.

Фрида достала из кармана новую пару хирургических перчаток и надела их.

– Вы все еще покупаете их за свой счет? – спросил Карлссон. – Мы можем приобретать их специально для вас.

– Помните, что сказала Иветта о Мишель Дойс? Что она – самая грустная женщина, которую она когда-либо встречала? Эта комната в точности такая же. Все эти мертвые кусочки птиц, газеты, сигаретные окурки, выкуренные другими людьми… В них сосредоточена грусть, о которой я даже думать не хочу. Но эти блестящие штучки – совсем другое дело. Они симпатичные.

– Если вам в принципе такое нравится.

– Подойдите поближе, посмотрите на них.

– Вы серьезно?

– Да.

Карлссон подошел.

– Что вы видите? – спросила она.

– Кусочки стекла.

Она осторожно положила один из висящих на нитке предметов на свою затянутую в перчатку ладонь.

– А вот это что такое?

– Это бусинка.

– Опишите ее мне.

– Ну, это не совсем бусинка. Это кубик из какого-то блестящего металла, а в центре у него что-то синее.

– Я думаю, синее пятнышко в центре вполне может быть ляпис-лазурью, – предположила Фрида. – А блестящий металл – серебром.

– Мило.

– Что еще?

– Вы не шутите? – удивился Карлссон.

– Нет.

Он напряг зрение.

– Тут с двух сторон висит какая-то маленькая металлическая штуковина.

– И что же это?

– Я не знаю.

– Как вы считаете, она не должна цеплять бусинку к чему-то еще?

– Возможно. А возможно, и нет.

– А теперь посмотрите сюда, – продолжала Фрида. – Здесь еще две таких штучки, а с другой стороны – еще одна. Точно такая же.

Она отступила назад. Она стояла слишком близко к лампе, и свет слепил ее.

– Должны быть еще такие же.

– То есть такие же бусинки?

– Да. Такие же бусинки.

Она начала бродить по комнате.

– Фрида…

– Заткнитесь! – отрезала Фрида. – Ищите их.

Она нашла три, разложенные в ряд на подоконнике. Карлссон нашел четыре в стакане: они были выложены вокруг огарка свечи, стоявшей в натекшем воске. Еще четыре выстроились цепочкой на дверной коробке.

– Как на детском празднике, – заметил Карлссон.

Фрида стояла в центре комнаты, зажмурившись. Внезапно она открыла глаза и спросила:

– Что?

– Я сказал, как на детском празднике. Ну, когда взрослые прячут какой-нибудь «клад», а дети его потом ищут.

Фрида никак не отреагировала на его слова. Она сняла три бусинки с подоконника, разложила их на ладони и принялась пристально разглядывать. Потом повернулась к Карлссону.

– У вас есть фонарик?

– Нет.

– Я думала, полицейские всегда носят с собой фонарик.

– В фильмах, которые снимали в пятидесятых годах. Боюсь, дубинки у меня тоже нет.

Она подошла к торшеру, сняла абажур и поднесла руку к лампочке. Она так пристально разглядывала бусины, что у нее разболелись глаза.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Карлссон.

– Взгляните на эту, – указала Фрида на одну из бусинок.

– Какая-то грязная, – заметил Карлссон.

– У вас есть, куда их сложить?

Карлссон достал из кармана прозрачный пакетик для улик, и Фрида аккуратно сложила в него бусины, одну за другой.

– Как вы считаете, что это? – спросила она.

– Бусинки.

– А что получится, если соединить все бусины вместе?

– Что-то типа браслета?

– А если у вас много бусинок?

– Возможно, ожерелье. Но ведь Мишель Дойс просто нашла их где-то, разве нет?

– Совершенно верно, – согласилась Фрида. – Когда она нашла их, они были соединены вместе, а она разобрала украшение и использовала отдельные бусины, чтобы украсить свою комнату. Они красивые. На мой взгляд, это ручная работа. Достаточно дорогая вещь. Она не могла найти такое украшение на тротуаре.

– Значит…

– Значит, скажите своим парням, чтобы ни в коем случае их не выбрасывали. Наоборот, они должны найти как можно больше таких бусин. Наверное, их еще штук пятнадцать или двадцать, как минимум. Затем сфотографируйте их и предъявите снимок Айлинг Уайетт. И вы сказали, что одна из них грязная. Узнайте, что это за грязь.

– Конечно, может оказаться, что это всего лишь бусины, – упрямо добавил Карлссон.

Когда зазвонил телефон, Фрида подумала, что это наверняка Карлссон. В самом звуке звонка ей чудился его акцент.

– Что случилось?

– Вы прощены, – заявил Карлссон. – Полностью прощены. Айлинг Уайетт опознала ожерелье. Она сказала, что оно «куда-то подевалось» несколько недель назад. Какое удивительное совпадение! Наш собиратель трофеев снова за работой. Роберт Пул, очевидно, брал разные предметы у тех, кого обманул, и перераспределял их – своеобразное «поигрывание мускулами». Но это еще не самое интересное. Вы все знали, верно? Хотя хрен поймешь откуда. Грязь на ожерелье оказалась кровью. Кровью Роберта Пула. – Он помолчал. – Вы ведь понимаете, что это означает, не так ли? Это означает, что мы можем предъявить обвинение Фрэнку Уайетту.

– Нет, – возразила Фрида. – Это означает, что вы не можете предъявить обвинение Фрэнку Уайетту.

– Джоанна, – спросила Фрида, – куда еще Дину нравилось ходить? Помимо Маргита.