Майкл Джордан. Его Воздушество - Роланд Лазенби

Другой сотрудник «Буллз», изнутри наблюдавший за развитием отношений в команде, говорил, что Джексон просил Джордана – Краузе, правда, никогда в это не поверил бы – полегче себя вести с генеральным менеджером. По словам одного свидетеля, Джордан ответил, что и сам знает, что не должен быть столь суровым, но признавал: «Иногда я просто не могу удержаться».

«Мне кажется, они говорили на эту тему, – соглашался Уинтер. – Фил пытался научить Майкла более лояльно относиться к авторитету босса в команде – такое указание дал сверху Джерри. Думаю, что Фил помог в этом плане. И все же порой мне кажется, что он не помогал так, как, наверное, мог бы помочь, это если говорить откровенно».

«Казалось, что он стал чаще говорить о каких-то вещах, в то время Майкл стал честнее в своих чувствах, более открыто их выражал, – говорил Джексон о возвращении Джордана в «Буллз». – Но эта неприязнь между ними была всегда. Джерри говорил мне: «Я – тот человек, который сказал ему, что он не может играть, и теперь Майкл будет точить на меня зуб за это всю оставшуюся жизнь».

«Теперь я более открыто и звучно выражаю свои эмоции, чем это было десять лет назад», – сказал Джордан, отвечая на вопрос об инциденте, случившемся после плей-офф. В первые мгновения после окончания финальной серии 1997 г. один из сотрудников «Буллз» увидел, как Джордан обнимает Краузе. «Он схватил его и обнял, – говорил сотрудник. – Это были не короткие объятия, потому что в тот момент нужно было обняться крепко, это было правильно в тот момент. Это были сердечные объятия. Майкл обнял и жену Краузе, Тельму. Она просто улыбалась. С виду они были как одна семья».

В следующее за этим лето, полное конфронтаций и переговоров, места сердечным объятиям уже не найдется. На самом деле было вполне очевидно, что объятия уже навсегда в прошлом.

Последний раз

Как всегда, баскетбольная площадка была для Майкла Джордана тем местом, где ему все становилось ясно и понятно. Все грани и линии ее были остры, чисты и геометрически выверены, а шум толпы превращал ее в крепость его невероятной концентрации на задаче, особенно часто так случалось в последний сезон. Если решения, которые он принимал во время игры, были и не идеальными, то как минимум очень близкими к идеальным. Его игра вышла на такой уровень, что поражались даже те люди, которые годами следили за его карьерой тщательнейшим образом.

Айзея Томас, Даг Коллинз и Боб Костас в том сезоне вместе комментировали одну из его игр и в какой-то момент сошлись во мнении, что им следует прекратить говорить о Джордане, потому что все, что он делал на площадке, было таким правильным, таким точным и уместным, что никаких слов не требовалось. Вполне вероятно, что никто из людей за всю историю не делал что-либо так хорошо, как Майкл Джордан играл в баскетбол на финише своей карьеры.

Его команда начинала седьмой год игры с треугольным нападением Текса Уинтера. Оно привнесло порядок на площадку, но именно роль Джордана в этой системе часто оживляла ее, вдыхала в нее жизнь. Он мог сделать один шаг и разом переместить всю защиту соперника. Не было ни одного игрока, который знал бы систему нападения Уинтера лучше него, даже сам Уинтер, наверное, не знал ее так хорошо. У Джордана всегда было особое кинестетическое чутье, способность читать происходящее на площадке. Система нападения усовершенствовала это чутье, внеся порядок в контекст игры. Джордан видел ее ограничения и выяснял, как лучше вести себя в их рамках до тех пор, пока не откроется более интересный вариант.

Джордан не нуждался в системе нападения и часто предпочитал поступать по-своему, но в тысячах владений он находил ей идеальное применение. Он постоянно работал под кольцом, и треугольник усложнял задачу соперникам, пытавшимся держать его под двойной опекой. Столько раз случалось так, что все, что ему было нужно сделать, – развернуться к лицевой, в сторону от пары опекунов, и вот она, возможность бросить без помех. Он мог в любой момент улучить возможность для броска просто за счет прохода туда, куда, казалось, не мог пройти никто другой – или даже задуматься об этом. Но нападение, когда он работал в нем, в изобилии предоставляло ему возможности для бросков. А уж бросать он умел изумительно.

«Я тренировал его три года, – сказал Даг Коллинз, – и видеть то, как этот человек до сих пор играет в баскетбол, просто невероятно».

Даже его соперники жаждали узнать, что же он будет делать в следующий момент. В возрасте 35 лет он был в великолепном состоянии, и некоторое время в том сезоне люди начали задумываться о том, возможно ли такое, что он молодеет с годами? Те 3,6 кг, которые он сбросил, определенно молодили его, пусть и только внешне. Большинство игроков проигрывали битву с молодостью, он же нашел такую нишу, где возраст казался почти не имеющей значения деталью. «Мотор у этого парня никогда не глохнет и не выключается», – дивился Айзея Томас.

Красота игры Джордана на площадке резко контрастировала с отвратительным конфликтом, развивавшимся между ним и генеральным менеджером. После тех злых и едких шуток, что позволял себе Джордан в автобусе в Юте, Краузе, казалось, с головой погрузился в этот конфликт. Он утверждал, что ни одно из слов Джордана не задевало его за живое, но все, что он делал, говорило об обратном. Унижения Джорданом Краузе были лишь одной составляющей в череде тех разногласий, что портили взаимоотношения между игроками, тренерами и управляющими «Буллз». Потом они выиграли чемпионат, и Джордан, взобравшись на подиум во время празднований, воззвал к Райнсдорфу с призывом удержать Джексона и игроков, чтобы предпринять еще один поход за титулом. Этот эпизод оскорбил Райнс-дорфа, потому что Джордан намеренно воспользовался случаем, чтобы продавить свои интересы вместо того, чтобы дать владельцу команды возможность милостиво сделать им предложение.

Джордан, впрочем, знал, что этот эмоциональный момент – лучшее время сделать свой ход. Он не собирался отстраняться и допускать, чтобы этот вопрос решался в совете директоров «Буллз». Но его публичное воззвание к Райнсдорфу с призывом удержать игроков еще на один год задало тон турбулентному сезону 1997/1998 г., по ходу которого Джордан и Джексон вынесут на суд общественности свои аргументы по решению конфликта, тогда как Райнсдорф будет вынужден сердито пыхтеть в тишине своего кабинета.

Что же касается нового контракта Джордана, то переговоры по нему проходили относительно безболезненно. Он подписал новое годичное соглашение на сумму более 30 млн долларов. Джексон тем временем ожесточенно спорил с Краузе на тему важности тренера для команды и соответствующей этой важности цене. Краузе не хотел признавать, что зарплаты тренеров стремительно меняются. Наконец в июле 1997 г. Краузе объявил о заключении годичного соглашения с Джексоном на сумму в 6 млн долларов, но сразу подчеркнул, что этот год станет последним для Джексона у руля команды независимо от результатов, которые покажет «Буллз», – даже если команда выиграет все 82 игры.

Было вполне очевидно, что Джерри просчитался с этим пресс-релизом и в некотором роде позволил эмоциям возобладать над собой», – сказал позже Джексон.